Виктор Ротов - Заговор в золотой преисподней, или руководство к Действию (Историко-аналитический роман-документ)

В предыдущей главе речь шла о купленных добровольцах чернить царскую семью и русское общество. В этой речь пойдет о людях, которые не дали повода думать плохо о себе даже под гнетом беды.

Любопытный документ сохранился в материалах Чрезвычайной Комиссии Временного Правительства. Той самой Комиссии, которая выдавливала (но не выдавила) криминал против царя из фрейлины Анны Вырубовой, пропустив ее через ад унижений и доведя дело до позорнейшего акта — обследования специальной медицинской комиссией, которая и установила (о, ужас!),, ее девственность. С этого беспрецедентного факта, говорят 1, собственно, и на чалось падение престижа и продолжается срам и позор на весь мир этого самого Временного Правительства. Новоявленных правителей России.

Примерно такое же фиаско потерпела эта самая Комиссия, а с нею и Временное Правительство от пристрастного дознания другой женщины, водившей знакомство с Распутиным, — Е. Ф. Джанумовой. Из нее тоже выдавливали криминал против царской особы, благоволившей к Распутину. Но и тут вышла осечка. Так что картина поголовного соития россиян с Гришкой Распутиным осталась без документального подтверждения, чего всеми силами добивались новыё правители России. Материал дознания с «Дневником» Е. Ф. Джанумовой так же, как и «Дневник»

А. Вырубовой, опустился в бездну архива. Но вот пришло время, и мы имеем возможность познакомиться с ним.

Из дневника Е. Ф. Джанумовой:

«15 марта 1915 года.

…Какая жестокая и непонятная вещь война. Все приносится в жертву чудовищному молоху. Вспомнили вдруг, что мать наша германская подданная, она, родившаяся в России, и 1хотят заставить ее покинуть Киев, где она прожила десятки лет. Мы все убиты горем. Такая же участь грозит московской сестре. Сослали ее мужа. Ее с детьми пока оставили, но каждый момент могут выслать. Виделась вчера с Марьей Аркадьевной. Она советует обратиться к Григорию Распутину, с которым знакома. Он должен на днях приехать в Москву. Будет у ее знакомых Решетниковых. Я много слышала о нем, говорят, он управляет Россией, все зависит от него, все судьбы Государства Российского в его руках. Без его ведома не решается ни один государственный вопрос. Как это странно, какая‑то сказочная судьба, ведь простой невежественный мужик. Ничего не понимаю. В чем его сила? Он «необыкновенный», говорит моя знакомая, и всемогущий. Что же? Пусть познакомит. Если даже ничего не выйдет, любопытно взглянуть на него.

25 марта.

…С утра Марья Аркадьевна позвонила по телефону: у меня Распутин! Приезжайте завтракать. В 12 я уже была у нее. Когда я вошла, все сидели за роскошно сервированным столом. Распутина я узнала сразу, по рассказам я имела представление о нем. Он был в белой шелковой выши той рубашке навыпуск. Темная борода, удивленное лицо, с глубоко сидящими серыми глазами. Они поразили меня. Они впиваются в вас, как будто сразу до самого дна хотят прощупать, так настойчиво, проницательно смотрят, что даже как‑то не по себе делается. Меня усадили рядом. Он пристально и внимательно поглядывал на меня. Потом вдруг без всяких предисловий протянул стакан с красным вином и сказал: «Пей». Я уже и раньше обратила внимание, что он всем, и старым и молодым говорит «ты», но все‑таки, когда он обратился ко мне, я удивилась. Так это странно прозвучало «пей», но дальше пришлось еще больше изумляться: возьми карандаш и пиши, командовал он. Право, я не шучу, он так и сказал, привык, очевидно, распоряжаться. Ко мне потянулось несколько рук с карандашами и листочками бумаги. Ничего не понимая, я машинально взяла в руки карандаш.

— Пиши.

Я стала писать.

— Радуйся простоте, горе мятущимся и злым — им и солнце не греет. Прости меня, Господи, я грешная, я земная и любовь моя земная. Господи, творяй чудеса, смири нас. Мы твои. Велика любовь твоя за нас, не гневайся на нас. Пошли смирение души моей и радость любви благодатной. Спаси и помоги мне, Господи.

Все почтительно слушали, пока он диктовал. Одна пожилая дама, с благоговением глядевшая на Распутина, шепнула мне: «Вы счастливая, он сразу Вас отметил и возлюбил».

— Это ты возьми и читай, сердцем читай, — сказал он.

Потом стал разговаривать с другими. Заговорил о войне.

— Эх, кабы не пырнули меня — не бывать бы войне. Не допустил бы я Государя. Он меня вот так слушается, а я бы не дозволил воевать. На что нам война? Еще что будет-то…

После завтрака перешли в другую комнату.

— Играй «По улице мостовой», — внезапно, без всякой связи с предыдущим скомандовал он. Одна из барынь села к роялю и заиграла. Он встал, начал в такт покачиваться и притоптывать ногами в мягких сапогах. Потом вдруг пустился в пляс. Танцевал он неожиданно легко и плавно. Как перышко носился по комнате, приседая, выбивая дробь ногами, приближался к дамам, выманивая из их круга парт нершу. Одна из дам не выдержала и с платочком выплыла ему навстречу.