Алексей Павлов - Казак Дикун

Вот он увидел, как один из подвыпивших казаков пытается в одиночку вкатить по наклонной доске на свою подводу пузатую, из‑под солений, деревянную бочку. Не так уж была она и тяжела, но из‑за потери равновесия и неверных движений низкорослого, средних лет слободзей- ца бочка, не достигнув предназначенного ей места, катилась вниз, сбивая с ног хозяина. Бочка — в одну сторону, казак — в другую. И так раз за разом.

Хмыкнув в усы, атаман во всю мочь гаркнул:

— Что ты, стервец, вытворяешь! А ну иди проспись и не показывай нам свои фокусы.

То атаманское вмешательство — одно из многих для наведения порядка, — пустячный эпизод. Чепегу не покидали куда более серьезные дела и заботы. Перед отправлением в неизведанный путь его особо волновала обстановка на новых землях. Как ведут себя турки, ногаи, черкесы на границе, что поделывают казаки в Фанагории, приведенные туда Саввой Белым и зятем Головатого — Семеном Гуликом, уполномоченным центрального правительства, государственным советником Павлом Пустош- киным? Эти и другие мысли постоянно теснились в голове, не давали покоя.

Некоторые сведения атаман почерпнул из ведомости, доставленной от расторопного Гулика, в которой тот подробно описал состояние пожалованных черноморских владений, контуры размещения на них куреней и кордонных постов, нелестно отозвавшись при этом о грунтовой дороге от Фанагории до Карасунского Кута, заброшенной с тех пор, как ею перестали пользоваться полки суворовского экспедиционного корпуса. Но ведь тем сведениям — давность в несколько месяцев. А что происходит в тех местах на сию минуту? Никто из отъезжающих об этом не знал.

Памятливый, цепкий взгляд атамана приметил подъезжающего на коне к кошевой резиденции уверенно сидящего в седле молодого казака. «Это, кажись, Дикунов сын, который недавно приходил ко мне и Головатому», — подумалось Чепеге. В ту же секунду он услышал звонкий юношеский голос приблизившегося всадника:

— Батько атаман! Я прибыл к заступлению на службу.

Чуть полюбовавшись молодцеватым видом парня, кошевой неторопко, с одобрением, сказал:

— Очень хорошо. Принайтуй коня к коновязи и заходи в правление.

Дикун мигом исполнил приказание, явился на беседу в штабную хату. Чепега отдал распоряжение, чтобы его зачислили в реестр на переселение и в списочный состав команды молодиков, определили ему воинский кошт. Поступал он в непосредственное подчинение тридцатилетнего хорунжего Игната Кравца, бывалого и задиристого вояки, не слишком чтившего большое начальство. Плотного сложения, с крупными покатыми плечами, белесый крепыш носил при себе неизменный пистоль, а сбоку у широких шаровар — сыромятную плетку, которой он не раз потчевал злючих собак. По натуре деятельный, он требовательно относился к своим подчиненным, за короткий срок делал из новобранцев толковых и умелых воинов. За эти качества и ценил его кошевой, мечтавший по образу и подобию дорогой ему прежней Сечи возродить в новом войске подготовку пополнения через команды молодиков.

Когда было покончено с канцелярскими формальностями, Чепега подозвал к себе Дикуна и с какой‑то редкой для него проникновенностью повел речь, начав ее с недавней встречи:

— Верно предположил судья Антон Андреевич, что я припомню твоего отца. Вспомнил, да еще как: по двум войнам с турками. Среди сотен и тысяч казаков, с кем мне доводилось ходить супротив неприятеля, твой батько выделялся отменным бесстрашием и находчивостью. Кон- но и пеше умел воевать. Будь таким, как он.

Помолчав, добавил:

— Ты лицом на него похож.

— Спасибо, батько кошевой, на добром слове, — вытянувшись в струнку, с волнением ответил Федор. — Отцовской фамилии не посрамлю.

— Ну а теперь отправляйся в команду, — уже приказным служебным тоном распорядился Чепега. — Прилежно постигай военное дело. Времени для сколачивания полков осталось в обрез, всего неделя.

Молодик нашел Кравца за околицей селения, на вытоптанной дочерна толоке, где хорунжий, по армейскому званию подпоручик, а позднее сотник и есаул, усердно обучал свою команду боевому применению пики в пешей

и конной атаке. Пика с вооружения еще не снималась, и владеть ею требовалось в совершенстве.

— Зазеваешься в бою, не упредишь удар противника — и тебе хана, — зычно вразумлял Игнат юное воинство.

Он подходил то к одной, то к другой группе обучающихся, показывал, как следует держать пику и делать выпады для резкого укола, быстро извлекать ее из тулова неприятеля, наглядно имитированного по всему плацу в виде разлохмаченных соломенных чучел. Не всякий мог с налету совладать с громоздким оружием. Пика по длине превышала сажень, попробуй‑ка развернись с ней! Игнат передыху юнцам не давал, тренируя их до седьмого пота.