Алиса Плис: Гений Одного Дня

- О, большой болтун и обжора! Мы проводили освещение на этой знаменитой выставке, и он тут поспешил нам помочь. Помню я, как впервые увидел его! Как-то раз пришел высокий, долговязый парень и сказал, что ему нужна работа. Мы взяли его, думая, что новое занятие его скоро утомит, потому что мы трудились по 20—24 часа в день, но он работал не покладая рук. И, когда напряжение немного спало, один из моих людей сказал ему: «Что ж, Николас, ты хорошо поработал, теперь поедем в Париж и я угощу тебя роскошным ужином». Я отвёл его в самое дорогое кафе Парижа, где подают толстый стейк между двумя тонкими стейками. Фарейда с легкостью умял огромную порцию, и мой человек спросил его: «Что-нибудь еще, сынок? Я угощаю». — «Тогда, если не возражаете, господин, — ответил мой ученик, — я бы съел еще один стейк».

Эмс лишь улыбнулся самой незатейливой улыбкой в ответ на эту фразу. Сам он мог сказать гораздо больше об этом «болтуне и обжоре». Что и поспешил сделать.

- А он вам рассказывал о том, над чем сейчас работает?

- О! Вы про эту идею с вечным двигателем?

- Напротив, мне кажется, она имеет великое будущее, - возразил Эмс. – Ведь переменный ток никем не изучен, и эта идея может обуздать его!

- Не упоминай при мне об этом переменном ублюдке, - спокойно высказался Вингерфельдт, и Эмса с его аристократическими привычками чуть не передёрнуло от последней фразы.

Когда подали кофе, лицо Вингерфельдта просветлело, и он взял сигару, говоря: “Этим обыкновенно начинается и мой завтрак”.

Эмс что-то черкнул в своём блокноте, что был у него на коленях, после чего взглянул на своего собеседника. У него ещё осталось в запасе пара нерешённых вопросов.

- Кажется, вы достигли апогея своей славы, не так ли? Этот новогодний день, несомненно, пик вашей славы, - он отметил про себя, как Вингерфельдт насторожился.

- Что ж, пусть я буду гением одного дня, но в тот день я действительно был велик! – глаза Алекса сверкали. – Я достиг, чего хотел, но ныть не собираюсь на эту жизнь. Я чувствую, она принесёт ещё мне немало сюрпризов!

- Любой великий человек подобен высокой колонне на площади столицы. Пока колонна зиждется на пьедестале, её никто не пробует измерить. Но стоит ей рухнуть – мерь её вкривь и вкось, кому как хочется, - отметил Эмс. – Вы не боитесь падения? И будете делать дальше самые трудные свои деяния во имя науки и человечества?

- Всё возможно, пусть и кажется трудным. Испытаем и увидим! – он усмехнулся. – Я всё ёщё виноват перед этим миром, что не успел сделать всего того хорошего, чего мог бы!

- У вас ещё будет время, - задумчиво произнёс Эмс, глядя в окно.

“Проходя около башни Эйфеля несколько минут спустя, – пишет Эмс в своём блокноте, – я увидел у ее подножия этого человека, со свежим юношеским лицом и седыми волосами над гладким лбом без морщин. Когда я взглянул на него и на грандиозное сооружение, то последнее показалось мне очень маленьким в сравнении с таким умственным колоссом”.

А в Париже горели мерно на выставке лампочки накаливания Алекса Вингерфельдта. Первые в мире! Скоро их потихоньку начнут выпускать в производство, и им суждено будет великое будущее. Но борьба газа с электрическим светом только началась. Но великий Вингерфельдт всё равно останется человеком, здорово изменившим мир…

А началось всё просто. Программа про Тунгусский взрыв мелькала на экране телевизора, и в ней рассказывалось об одном великом человеке. Факты, упомянутые в передаче, не могли не затронуть любую душу человека, что видел и слышал это. Да, всё казалось сказкой. И всё сотворено одним человеком. Как может это не запасть в душу? Эта тайна, до сих порождающая слухи и домыслы?

«Заполучив более тысячи патентов на свои изобретения, без которых невозможна наша жизнь сейчас, он создал двадцатый век. Он лишь вскользь упоминается в учебниках физики»

«Переменный ток, электродвигатели, флуоресцентный свет, беспроводная передача энергии, дистанционное управление, лечение высокочастотными токами, ему приписывают изобретение Тунгусской катастрофы, его называли «чёрнокнижником двадцатого столетия», он изобрёл первым радио, солнечные батареи, первые электрические часы, различные турбины, трёхфазовый ток. На его патентах выросла вся энергетика двадцатого века.»

«Я видел вспышку, - вспоминал учёный, - похожую на маленькое солнце, и всю ночь прикладывал к своей бедной голове холодные компрессы. Эти вспышки повторяются время от времени, когда мне приходит в голову новая мысль».