Алиса Плис: Гений Одного Дня

Вот так известный германский электротехник, творец Мюнхенского музея, автор проекта первых крупных баварских гидроэлектрических станций Оскар Миллер, в то время двадцатишестилетний молодой человек, посетивший Парижскую выставку, рассказывает о ней:

«Впечатление от выставки было поражающее. Освещение превзошло всякое представление. Лампы Вингерфельдта, которые как звезды сверкали с потолка зал и парадной лестницы, дуговые лампы Броша и Сименса, которые распространяли до того времени совершенно неизвестный сильный свет, свечи Яблочкова, лампы солнечного света фон Клерка, которые освещали картинную галерею, — все это казалось чудом. Большое впечатление производила лампа кудесника из Праги, которую можно было зажигать и гасить с помощью выключателя на стене. У этой лампы стояли сотни людей, каждый из них дожидался очереди, чтобы лично зажечь и погасить лампу. Интересны были и высказывания о перспективах электрического света. Однако электрическая лампа встречала успех не у всех. Один из крупнейших германских ученых того времени выразил свое удивление, что Вингерфельдт верит в возможность создать „псевдогазовую“ лампу, и это после того, когда имеется уже дуговая лампа — конечная цель всяких возможных желаний, которая по силе света и его цвету очень близко приближается к солнечному.

Всеобщее изумление вызвала на выставке передача по телефону исполнения оперы. Мы теперь, привыкшие с детства к телефону, не можем себе даже и представить, как сильно были поражены люди, когда они могли услышать в телефонной трубке выступавших в оперном театре певцов, игру оркестра, и далее аплодисменты публики».

Одного молодого человека, о котором речь пойдёт далее, особенно интересовали системы передачи электрической энергии, которые все еще были очень примитивны и немногочисленны и позволяли передавать энергию только на очень малое расстояние. Сименс — творец первых электрических локомотивов — устроил маленькую уличную электрическую железную дорогу в Париже между выставкою и площадью Согласия.

Многочисленные электрические машины, выставленные Сименсом, Гефнер-Альтенеком, Шуккертом, Брошем, Граммом, Томсоном и другими, были в своей сущности непонятны для огромной массы посетителей. Этот человек поспешил написать в блокноте, как один профессор естественных наук объяснял ему разницу между машинами следующим образом: «Красные — это, — говорит, — машины Броша, черные — Грамма, коричневые — Вингерфельдта».

Он также рассказывает, что из выставленных динамо-машин особое впечатление произвела машина Вингерфельдта, которая по своей мощности в 200 лошадиных сил была гигантом того времени.

В перерывах между хвалебными речами, которые Алекс Вингерфельдт получал в свой адрес, он успевал и послоняться по Парижу, и с людьми поговорить. Так он не забыл Николаса Фарейду, гордо назвав его перед посетителями своей будущей надеждой. Альберт тогда поспешил отпустить лёгкий комментарий по этому поводу, который больше соответствовал правде – «неблагодарный приёмыш дяди Алекса».

Этот «неблагодарный приёмыш» взял на себя львиную долю усилий по поводу освещения выставки и кавалер двух Орденов, липового и настоящего, взял на себя обязательство где-нибудь вознаградить по случаю его. Случай, однако же, представился.

Сбегая от назойливых журналистов, как-то раз во время таких пробежек Алекс Вингерфельдт поспешил прихватить с собой и Николаса. Не зная ни черта город, они всё же умудрились найти одно укромное местечко, которое одновременно было и у всех на виду, и в тоже время было скрыто.

Это было самое дорогое кафе Парижа. Но Алекс Вингерфельдт, сам не знавший цену деньгам, и относившийся к ним с большим пренебрежением, был в этот день весьма счастлив и доволен судьбой, чем и поспешил поделиться со всеми другими людьми. На долю Фарейды выпала великодушная щедрость дяди Алекса, и за его счёт он весьма много в тот день преуспел поесть в кафе.

Впрочем, ворчать Вингерфельдт будет потом. Его ворчания означают, что у их хозяина хорошее настроение, раз он пытается найти что-то подозрительное в самых лучших деяниях своей жизни. Вряд ли кому-нибудь суждено прожить такую же жизнь!

И наконец, наступила пятница. Пусть не долгожданная для Алекса Вингерфельдта, зато весьма и весьма интересная для совсем другой личности. Ею и являлся таинственный автор письма, которого Вингерфельдт наверняка уже раскусил, но, ни с кем вовсе не собирался делиться своими идеями и догадками.