Владимир Дружинин - Именем Ея Величества

Никого!

Они росли вместе — немка, дочь пастора Глюка, и Марта, сирота из латышского селенья, взятая на воспитание. Счастье… Оно было безоблачным в Мариенбурге, в семье пастора, доброй и весёлой, среди книг и цветов. В милом Мариенбурге, спалённом русскими калёными ядрами.

— К чёрту всех! Цум сатан!

Царица редко впадает в истерику, зато бурно. Тщедушная Эльза, девочка рядом с великаншей, гладит её, сует нюхательную соль.

— Штилль, пупхен, штилль! [18] Спокойно, куколка, спокойно! (нем.).

Зачем ей трон?! Супруга царя — при нём она была госпожой, без него — в осаде, одна, одна…

— Отчего я не умерла раньше? Отчего?

— Ах, можем ли мы знать! Так Богу угодно.

Где же Бог? Он в углу, в трёх лицах. Троица, чтимая русскими особенно. Три… Даже учёный пастор говорил — что-то есть в этой цифре, во всех покоях следят за тобой три головы сквозь отверстия, прорезанные в золоте. Как странно поклоняться иконам, раскрашенным доскам!

— Эльза, мы погибнем… Бедняжка, ты-то при чём? Эльза, русские говорят, Бог троицу любит.

Царица надрывно хохочет, повергая в ужас набожную пасторскую дочь. Кэтхен бредит, несчастная… Соль без пользы. Как же помочь?

— Две головы упали, Эльза.

Они являлись царице в кошмарах. С плахи катились к ногам, брызгали кровью.

— Петер не простил мне… Проклятая Машка [19] Мария Даниловна Хаментова была любовницей Петра I и затем царского денщика И. М. Орлова. Казнена в 1719 г., голова её хранилась в Кунсткамере. , из-за неё ведь… Ты помнишь?

Кто же может не помнить!

Голова Машки в руках царя. Он подобрал её, отрубленную палачом, поцеловал. Кровь стекает медленно. Жилы тонкие — вот почему. Царь объясняет, месит сапогами Машкину кровь. Кошмар наяву, урок анатомии. Только русский на это способен. Потом голова Машки — в спирту, в кабинете Царя. Преследует…

— А я-то просила за неё. Ты видела, Эльза? Сама просила, унижалась.

От кого родила распутница, от царя или от денщика? Неизвестно, ублажала обоих. Труп младенца, выкопанный в саду. Проболтался дурак-денщик, выдал Машку — убила дитя, зарыла. Фрейлина двора, всеобщая любимица… Скандал! А сколько было царских амуров?

Всё видела Эльза. Нет, она не оправдывает подругу. Но всё же… Император толкнул её в объятия Монса. Роковое увлеченье… Как страшен был царь, когда узнал! Разбил дорогой французский секретер… Устроил пытку Кэтхен, повёз смотреть на площадь, показал голову, надетую на шест. Да, две казни, вторая следствие первой. Но что же делать? Каждый несёт свой крест.

— Сатан! — взрывается Екатерина. — Троица! Теперь моя голова.

Бояре мстительны. Что они выдумали? Царица — ведьма, царица отвратила монарха от Алексея. Нет, не простят. Изменила царю. Правда, виновата…

— Проклята я, проклята Богом.

Ласкает Эльза, мягко зажимает рот. Грех роптать, Создатель милостив. Вбежал Меншиков, без стука, запыхавшийся, поглядел с укоризной.

— Матушка! Оденься!

Зачем? Угрюмое ожесточение вселилось в неё. Ветерок освежил щёку, тяжёлая, хрусткая ткань опустилась рядом, на кровать.

— Ты слышала, пупхен?

Фу, пристала! Глупая Эльза… Ах, гвардия, бравые бурши, наша опора! Глупая, глупая… О, они глазеют с обожанием, когда пьёшь с ними на брудершафт! И царь тут же, на позициях, кумир солдатни… А без него… Кто приведёт их? Бутурлин, старый спесивец — вчера он друг, сегодня продаст. Кому можно верить?

— Нас убьют, Лизхен. Рано или поздно…

Где-то в недрах ночи пробудилась груба. Идут? Царица упрямо закрыла ладонями уши.

— Раус! К чёрту!

Царица комкает, швыряет платье, орденскую ленту. Да, идут… Она примет министров такая как есть. Подлые лицемеры… Грохнутся на колени, а потом, за её спиной… Пленница, ливонская пленница, из трущоб на престол, из лохмотьев в парчу… Грязная девка, безродная, в чьих только постелях не валялась! Да, валялась, пленница не могла отказать. Но великий царь не погнушался. Свиньи! Они мизинца его не стоят, ногтя на мизинце, обрезков ногтя.

— Эльза! Мне бы Ливонию… Одну Ливонию… Как нам было бы прекрасно с тобой! Согласятся они? Нет…

Барабаны уже под окнами. И тишина, само время затаило дух. Кто-то командует. Кричат… Виват ей, императрице…

— Готова, матушка?

Опять Александр. И выскочил, не заметил, в чём она… Дурак! Зеркала черны. Чего он хочет от женщины, лишённой зеркала. Пусть войдут министры. Пусть кланяются.

Ниже, ниже!

Да, императрица… Так было угодно царю. Он взял безродную, не им судить. Делила радости его, утоляла приступы гнева. Отреклась от веры отцов. Всегда отвечавшая на его страсть, была шестнадцать раз беременна, колесила в армейской повозке вместе с мужем, ночевала в придорожной корчме, кишевшей клопами, или в опустошённом, выстуженном замке; хоронила своих младенцев, тратила здоровье, старилась, и дочери не узнавали её, приезжавшую на краткий срок. Из Польши, с Прута, из Персии…