Валентин Рыбин - Азиаты

— Волей и предначертаниями Аллаха, — тихонько заговорил Берек, — правнуки, внуки и дети ваши навсегда оставляют эту землю, но вы всегда будете жить в их памяти, и они придут, чтобы поклониться вам… Благословите же нас, уходящих на чужую землю, пусть чужая земля станет навсегда нашей, пусть кормит нас и наш скот и даёт полный достаток… — Берек-хан затаил дыхание и прислушался; может, предки выскажут свои пожелания. В мавзолее было тихо, только проклятые осы, свившие гнездо под самым куполом, жужжали, не давая сосредоточиться. Берек немного подождал, но жужжание не прекращалось. Тогда Берек снял тельпек и бросил под потолок. Бросил так удачно, что осиное гнездо упало на могилу деда. Ошеломлённые осы разлетелись в разные стороны, но вот увидели своего врага и бросились на него. Берек, схватив тельпек, начал отмахиваться, и тут почувствовал на шее и лице жгучие жала ос. Выскочив, как очумелый, из мавзолея, он столкнулся с женой и матерью: женщины тоже пришли проститься с мёртвыми и ожидали, когда простится Берек-хан. Увидев жену и мать, Берек принял строгий вид и, почёсывая места укусов, важно произнёс:

— Забывая своих предков, мы отдаём их во власть злых духов. Мне пришлось вступить в бой со злыми духами и показать силу Берека Третьего. Но вам я не советую связываться с ними.

— Вий, болтун! — рассердилась мать. — Его не поймёшь, когда он шутит, а когда говорит правду.

— Правду говорю, мама. — Берек, надевая тельпек, вытащил из завитков забившуюся туда осу и бросил наземь. — Если бы не существовало злых духов, тогда незачем нам было отбирать у верблюдов последнюю колючку и жечь её. Посмотри туда!

Вдоль дороги, уходящей из аула в степь, лежали кучи сухого янтака [5] Янтак — верблюжья колючка. , чтобы завтра поутру, когда аульчане со скарбом и скотиной двинутся в путь, вспыхнуть жарким пламенем и сжечь злых духов, прицепившихся к одежде людей, к хвостам лошадей и верблюдов

Поутру всё так и было. Мужчины, погрузив кибитки и пожитки в арбы, усадив на верблюдов женщин и детвору, сели на коней и направились в огненный коридор. Огромный караван, за которым, чихая от дыма и жалобно блея, бежали овцы, прошёл сквозь очистительный огонь и подался к светлому горизонту — на Большой Маныч, в необъятные южно-русские степи.

Волынский всю зиму наводил порядок в Астрахани. Дюжие гайдуки в меховых полушубках и шапках в сопровождении полицейских нагнали на город такой страх, что не только обыватели, но и собаки боялись их. Люди крестились на образа: «Хоть бы царь-государь ещё раз приплыл — пожаловаться бы ему на озверевшего губернатора!» Царь-государь не приплыл, но корабли высокого достоинства под российским флагом в начале лета причалили в Астраханском порту. Прибыл генерал-майор Матюшкин, возглавивший вместо генерал— адмирала Апраксина Каспийскую флотилию. Прибыл с секретным заданием, в которое мог посвятить лишь астраханского губернатора. Волынский, уставший за зиму от водки и звериной тоски, с превеликой радостью принимал Матюшкина, слушая петербургские новости. Наконец, когда разговор дошёл до дела, они заперлись в потайной комнате, и Матюшкин объявил государево повеление:

— Стало быть так, Артемий Петрович… Повелел государь нынешним летом взять Баку и другие города персидские, на основании составленного договора между Петром Великим и персидским принцем Тахмасибом. То, что не мог сделать лейтенант Лукин пушками, возьмём договором. Договор пока не заключён и не подписан Измаил-беком, но письмо персидского посланника к властям города Баку — вот оно. — Матюшкин достал из сумки запечатанный свиток и пояснил: — Письмо сие написано на персидском языке, а содержание его таково, что и в русско-персидском договоре сказано. Значится так: российский император Пётр Великий обещает его шахову величеству Тахмасибу дружбу и вспоможений против всех его бунтовщиков, и изволит как можно скорее послать в персидское государство потребное число русских войск для защиты шаха и народов персидских. Со своей же стороны Тахмасиб уступает его императорскому величеству всероссийскому в вечное владение города Дербент, Баку со всеми к ним принадлежащими землями и местами по Каспийскому морю, а также провинции Гилянь, Мазандераи и Астрабад, куда посылает войска, и за их содержание не требует от шаха денег.

— Как так не требует денег? — удивился Волынский. — Русские солдаты будут находиться в Гиляни и Астрабаде, а мы их отсюда кормить обязаны? Ей-Богу, господин генерал, тут Пётр Алексеевич что-то не додумал. Не берусь учить государя, потому как просчёт допущен не им, а его сановниками… Ну-да, ошибка поправима…