Александр Бруссуев - Не от мира сего

Как же коварные похитители людей из стогов ориентировались в полном мраке?

А вот так: при внимательном осмотре по сторонам Стефан заприметил еле угадывающееся мерцание. Это оказался не успевший потухнуть трут. Стоило его раздуть, как рядом же обнаружилась лучина с обугленной верхушкой. Чтобы зряче совершить свое злодейство, разбойникам не помешала бы еще одна лишняя рука, так как все четыре рабочие конечности оказались задействованы на общее дело: двумя тянуть жертву за ноги, двумя набрасывать на голову мешок. Было бы что-нибудь, способное держать лучину, было бы совсем хорошо, а для жертвы — плохо. Но никто из двух косматых личностей не позаботился отрастить себе еще одну руку, за что и поплатились.

Никакого страха перед двумя трупами Стефан не ощутил, будто все свое свободное время тем и занимался, что голыми руками убивал людей. Никакого трепета или отвращения не было: в честной борьбе превратил двух живых в неживых. Именно эту цель и преследовал. Поэтому он без излишнего драматизма обследовал карманы и нехитрые пожитки злодеев. Самое неприятное в этом деле было то, что бандиты пахли самым гнусным образом. Этим они отличались еще при жизни. Это и пробудило Стефана за несколько мгновений до нападения. Это и спасло его.

Обнаружилась кое-какая еда: сломанная пополам лепешка средних размеров и кусок козьего сыра. Стало быть, злоумышленники местные, раз не удосужились сделать съестных припасов чуть побольше, хотя бы в размерах дневного рациона. А еще он нашел, помимо коряво сделанных ножей, какую-то кожаную бляху. Вроде метки. И больше ничего.

Отправляться в путь было нецелесообразно, сдавалось ему, что ночь еще не миновала и своей половины. Он подхватил безжизненные тела за ноги и оттащил на сто шагов в сторону леса. А потом, проверив на прочность один из ножей, забросил его так далеко, как только мог. Ценности в оружии не было никакой: лезвие податливо согнулось, не пытаясь вернуться в исходное положение, едва только он надавил своими пальцами. Нету у них нормального кузнеца, да и металла тоже нету. И культуры нет для производства оружия. Вот потому нормальные мечи, не говоря уже о совершенных во всех отношениях Улфберхтах, ценились здесь чуть ли не на вес золота.

Стефан снова залез в свою показавшуюся уютной нору и преспокойно проспал до утра. Временами сквозь сон ему казалась, что где-то далеко кто-то, или что-то сопит, урчит и хрюкает, но вблизи стога было тихо и покойно.

Утром от двух тел не осталось и следа, только разрыхленная земля вокруг, да многочисленные следы маленьких острых копыт. Вот, стало быть, кто хрюкал и сопел — кабаны. Съели потерпевших, и даже не поморщились. Просто свиньи какие-то.

Стефан по непонятному наитию поворошил сено в стогу и обнаружил, что не он первый здесь ночевал: были целые пучки сухой травы, скрепленной между собой давно засохшей кровью. Вполне вероятно, что разбойники не просто так гуляли по ночам, дышали свежим воздухом.

Конечно, надо было торопиться в путь, туда, где, по словам знающих людей, собирались все стоящие подростки. Их ждали суда для переправы в Египет, а также оружие и провиант. Все, что нужно, чтобы совершить подвиг.

Тем не менее, проходя через селение, он показал важному лавочнику знак, доставшийся ему от корма для кабанов, то есть, двух разбойников. Вся важность с торговца слетела в один миг, он указал на добротный каменный дом на самом высоком холме поблизости. Идти было по пути, хотя, в принципе, не очень. Пришлось обходить усадьбу с тыла, делая изрядный крюк.

Стефан совсем не желал входить в дом с парадного входа. Он был еще слишком юн, чтобы на него кто-то обратил внимание. Разве что какие-нибудь слуги, конюхи, псари, или люди, аналогичные ночным визитерам. Что они смогут предложить? В лучшем случае — качественные побои. В худшем — пожизненное ограничение в правах и свободе.

Он перелез через ограду, никем не замеченный. А дальше путь был только один — на самое большое дерево в непосредственной близости от крыши. Там можно было сплести себе из веток гнездо и позднее научиться летать за кормом. Но эта перспектива Стефаном даже не рассматривалась: он перелез на крышу, стараясь по возможности не производить шум и пыль. Дранка не самая свежая, да, к тому же, дождей уже не было достаточно давно. Поэтому пыль появилась — она первым делом залезла в нос, а потом на одежду. Негодуя на свою несдержанность, он несколько раз чихнул, обреченно представляя, что сейчас будет обнаружен, схвачен и неминуемо расчленен. Ну, а потом отпущен на все четыре стороны.