Александр Бруссуев - Не от мира сего

Тем временем, освободившись от некоторого веса, повозка дернулась. Возница, не поворачивая головы, поинтересовался у своего коллеги: что произошло? Но тот по понятным причинам был слишком занят, чтобы как-то реагировать на слова. Тогда кучер повернулся, но товарища своего на месте не увидел, и только извернувшись так, что у него, казалось, сейчас открутится голова и укатится в придорожную канаву, заметил безжизненное тело на дороге.

Он взревел, как рассерженный медведь, бросил поводья и, выхватывая на ходу длинный нож, который здесь принято называть мечом, устремился к Стефану. Хунгар, конечно, предвидел такое развитие событий, но никак не мог предсказать, что топор так глубоко увязнет в теле. Удалось его высвободить только в тот момент, когда возница по всем правилам фехтования нанес всесокрушающий удар сверху вниз.

Пришлось, рискуя показаться нелепым, спешно отпрыгивать в сторону. Вместе с ним отпрыгнуло древко топора, а труп, не желая освобождать сам топор, перевернулся на бок. Туда и всадил свой клинок могучим ударом кучер, там он и застрял. Зато освободилось оружие Стефана.

Он этим воспользовался: зачем-то ударил по лезвию меча у его основания и легко перерубил, как жердь. Возница выпрямился, недовольно вглядываясь в зажатую в кулаках рукоять, глаза его скосились к переносице, да так и остались. Это хунгар, используя инерцию первого удара для замаха, хлопнул противника обухом по лбу.

Лошадь, предоставленная сама себе, остановилась и принялась фыркать и смотреть по сторонам. Наверно, ей не очень нравилось здесь находиться. Но, имея за плечами такой груз, не больно-то убежишь в вольные табуны на заливные луга под охрану диких санитаров-волков. Ее былые хозяева расположились друг на друге бесформенной грудой и полностью утратили способность управлять своей кибиткой.

Стефан без лишних слов сбил замок с дверцы и распахнул ее настежь. Из проема показалась сначала одна голова, осмотрелась, никого не увидела, и сразу голов стало больше. Юного хунгара в расчет никто не брал — он возрастом не особо отличался от тех, кто спустя миг выбрался на волю.

В основном это были подданные императора Священной римской империи Фридриха Второго Гогенштауфена, внука большого оригинала Барбароссы, но нашелся один человек, признававший своим главарем герцога Леопольда Шестого. С этим австрийцем удалось найти общий язык.

Мальчишки все дрожали и друг за другом пытались плакать. Но торчать здесь на тракте, дожидаясь какой-нибудь транспорт, было бессмысленно. Если их поочередно и попарно выловили в проклятом стогу и, прикрываясь именем Папы, без каких бы то ни было терзаний совести продали муслимам, то никакой гарантии не существовало, что встречные поступят как-то иначе.

Дальнейший поход к Святой земле решил продолжить только один человек — Стефан. Да и то, потому что обнаружил у себя в кармане целый кошель, волшебным образом полный золотых дукатов. Он и не заметил, как и откуда их добыл. Не иначе, из усадьбы. Руки взяли, а мозгу не сообщили.

Мальчишки забрались в повозку, развернули лошадь в обратную сторону и ускакали по направлению к своим домам. Лошадь не любила скакать, но, видимо, и ей передалось то ощущения беспокойства, что вызывали два неподвижных тела на обочине. А Стефан отправился дальше.

Вообще-то, его планы претерпели изменения. Теперь он не собирался идти мимо Венеции, где непременно располагались единоверцы, промышляющие торговлей людьми муслимам. Обладая некоторым богатством, он решил потратить часть в ближайшем населенном пункте, а именно, в Триесте. Здесь, в портовом городке обязательно можно было нанять какую-нибудь посудину, способную доставить его не в Египет, а прямо в Святую Землю.

Так и вышло. Везде его пытались ограбить и обмануть, но везде он демонстрировал поистине недетскую силу и выдержку. Сам Стефан и не подозревал, что обладает такими божьими дарами. Благополучно проплыв вдоль всего греческого побережья, миновав открытую воду, суденышко доехало до самого Ашдода. Что везли моряки — то ли запрещенное муслимами вино, то ли оливковое масло — он не интересовался. Вообще он ничем не интересовался. Только морем.

Стефан первый раз видел столько много воды, она ему понравилась цветом. Но пугала мощью. Стоя на палубе и вглядываясь в глубину, он не раз видел вялых или, наоборот, стремительных рыб. Их бывало много, и они откровенно плевали на жизнь наверху. Никто из них не пытался посмотреть и полюбопытствовать.