Александр Бруссуев: Не от мира сего 2

— И чего это они к нам так неровно дышат? — спросил Илейко. Вопрос был обращен ни к кому. Так, фраза вслух.

— За мной пришли, супостаты, — тем не менее, отреагировал леший. — Ох, что в мире творится!

А творилось действительно невесть что.

На Ильин день, еще в прошлом году, был Мишка Торопанишка вполне обычным Хийси. Смотрел за лесом, примыкающим к Ловозеру, изредка наведывался к соседям, чтоб поговорить, чтоб в карты перекинуться, чтоб в деревне к какой-нибудь молодой женщине в гости зайти. У самого-то в угодьях никаких жилых поселений не имелось, а потребность в общении со слабым полом была.

Ильин день тем хорош, что всякое зверье бродит на свободе, волчьи норы открываются, а лешие ночью режутся в карты. И если в ту пору ночью "за околицей не видать белую лошадь, пущенную пастись", то старый народ понимал: такой туман опустился оттого, что разгорячились, разухарились в азарте Хийси. Ставки на кону высоки, остановиться до первых петухов невозможно.

Вот и проигрался Мишка. Всю свою вотчину на год вперед отдал во владение более удачливому игроку, все свои права. Хоть прямо сейчас, не дожидаясь октябрьского Ерофея, в спячку заваливайся. Да и завалился бы, вот только надобно было на Воздвиженье зверью своему последнее "прости" сказать. Пес его знает, как преемник с ними, тварями бессловесными обойдется. Может и погнать зайцев и белок вон из его леса. А за ними и лисы, и волки потянутся, да и прочее зверье. Останутся мыши, а какой с них прок, с мышей-то? Делать из них чучела?

Очень опечалился Торопанишка, но делать нечего. Карточный долг, говорят, долг чести. Пошел в обратный путь, да натолкнулся на попа. Попы, как известно, по лесам не ходят, у них там сей же момент болезнь разыгрывается, именуемая медвежьей. Особенно новые, модные в нынешних правящих кругах, что любят речи говорить о послушании и терпении, а также почитании очередного князя. Слэйвинские попы, что с них взять!

Но этот служитель культа возомнил о себе невесть что. Был он непотребно пьян, да, к тому же, непозволительно говорлив. Заклеймил позором какого-то местного колдуна, который умел лечить людей со всех окрестных деревень. Народ подчинился страстным проповедям, накостыляли по шее удивленному старику, а священник объявил его отлученным и вовсе — анафема. Анафема — это тоже мать порядка. Нельзя позволять каким-то людишкам справлять некие обряды, бормоча молитвы, причем на ребольском языке, или даже пистоярвском. Новые молитвы позволительны на новом языке. По барабану, что никто не понимает, рабы и не должны понимать.

Успех был замечательный, поп не мог себя не похвалить, да что там — нахвалиться не мог. Плевать, что сам своими речами ни одного человека от недуга не избавил, зато теперь никто мимо него не пройдет. Старик-то врачевал, почитай, бесплатно. А к нему, попу, страждущие с подношениями потянутся. Чем больше беда — тем круче плата за возможность донести ее до бога. Посредники, конечно, в этом деле не нужны, но вот усилители — обязательны.

Поп шел по лесу и ругался самыми черными словами. Когда-то можно было себе позволить и душу отвести. Самое место — в лесу, никого нет поблизости. Да вот только мужичок вышел из-за сосны, весь мятый и взлохмаченный. И уха одного нету.

— Ты чего же безобразничаешь? — без лишних слов обратился тот к священнослужителю.

— Как ты смеешь без должного почтения? — заволновался поп.

— Не знаю, — пожал плечами мужичонка. — Как-то смею.

— Поди прочь, отступник! — рассердился поп.

— А ты не ругайся, чай не в лесу живем!

— А где? — поп обвел рукой сосны по сторонам от тропы.

— В обществе, — ответил Мишка Торопанишка, а это был именно он, возвращающийся на север мимо деревни Терямяки.

— Вот я на тебя проклятие наложу! — погрозил поп кулаком.

— Ну ладно, — согласился леший. — Только уж сам не обессудь.

Священник долго клеймил позором и отлучением встречного человека, посылал его почему-то в огонь и под конец размашисто перекрестился.

Мишка чуть забеспокоился, да, заметив, какой крест кладет поп на себя, успокоился. По большому счету крестное знамение в присутствии лешего позволяло избежать влияния шалостей и проказ последнего. Ну а тут ничего противоправного, по крайней мере, со стороны Хийси, не совершалось. Да и крестился поп как-то странно, не по-людски. Как-то по-новому.

Повернулся Мишка, намереваясь скрыться в лесу, да не успел.

— Чтоб тебя медведь задрал! — прокричал поп, не в силах сдерживать свой боевой азарт.