Лью Уоллес - Бен-Гур

Когорта остановилась; караул, спрыгнув с коней, прикрыл щитами своего командира. В это время люди на крышах, не сомневаясь, что удар нанесен намеренно, приветствовали юношу, остававшегося в прежней позе у парапета на виду у всех, пораженного увиденным и предчувствующего последствия.

Мгновенно все крыши наполнились боевым духом. Люди отламывали черепицу и куски необожженной глины со своих парапетов и в слепой ярости осыпали ими легионеров. Завязался бой. Преимущество, конечно, было на стороне дисциплины. Борьба, убийства, искусство одной стороны и отчаяние другой — все это мы опускаем. Посмотрим лучше, что происходило с несчастным инициатором.

Он выпрямился с побелевшим лицом.

— О Тирза, Тирза! Что будет с нами?

Она не видела, что происходит внизу, но слышала крики и видела безумную деятельность на крышах. Творилось что-то ужасное, но что, и в чем причина, и кто из ее близких в опасности — этого девочка не знала.

— Что случилось? Что все это значит? — встревожась, спросила она.

— Я убил римского правителя. На него упала черепица.

Казалось, невидимая рука посыпала пеплом ее лицо. Она приникла к брату и в отчаянии смотрела в его глаза. Его страх передался ей, и увидев это, Иуда мужественно собрался с силами.

— Я сделал это не нарочно, Тирза, это несчастный случай, — сказал он более спокойно.

— Что они сделают?

Он обвел глазами сражение, развернувшееся на крышах и вспомнил угрожающее выражение лица Гратуса. Если он не убит, на кого падет его месть? А если убит, что остановит ярость подвергшихся нападению легионеров? Он снова перегнулся через парапет — как раз вовремя, чтобы увидеть, как караул помогает Гратусу сесть на коня.

— Он жив, Тирза, жив! Благословен будь Господь Бог наших отцов!

С этим восклицанием и просветлевшим лицом, он обернулся к Тирзе и ответил на ее вопрос.

— Не бойся, Тирза. Я объясню, что случилось, они вспомнят, как служил им наш отец и не причинят нам вреда.

Он вел девочку в летний дом, когда крыша задрожала у них под ногами, снизу донесся треск ломаемого дерева, а вслед за этим крик удивления и страха. Он остановился и прислушался. Крик повторился; послышался стук многих сандалий по камням двора и яростные голоса, смешавшиеся с голосами жалобными; а потом — женский вопль. Солдаты проломили северные ворота и захватили дом. Ужасное чувство преследуемой дичи охватило Иуду.

Первым побуждением было бежать; но куда? Для этого нужны крылья. Тирза с полными ужаса глазами вцепилась в его руку.

— Иуда, что это значит?

Там избивали слуг — и мать! Не ее ли голос он слышал?

Собрав остатки воли, он сказал:

— Жди меня здесь, Тирза. Я спущусь, узнаю в чем дело и вернусь к тебе.

Голос прозвучал не так уверенно, как хотелось. Сестра прижалась теснее.

Яснее, пронзительней, не оставляя места сомнению прозвучал крик матери. Он не колебался более.

— Тогда идем вместе.

Галерея у подножия лестницы была забита солдатами. Другие солдаты с обнаженными мечами носились по помещениям. В одном месте несколько женщин, сбившись в кучу, на коленях молили о пощаде. В стороне другая женщина в изорванной одежде и с упавшими на лицо длинными волосами вырывалась из рук легионера, который прилагал все силы, чтобы удержать ее. Крики этой жертвы были самыми пронзительными, сквозь весь шум внизу они долетели до крыши. К ней бросился Иуда, и прыжки его были подобны полету. «Мама, мама!», — кричал он. Мать протянула руки, и он почти коснулся их, когда был схвачен и оттащен в сторону. Кто-то громко произнес:

— Это он!

Иуда обернулся и увидел — Мессалу.

— Этот? — удивился высокий легионер в великолепных доспехах. — Да ведь он — мальчишка.

— Боги! — ответил Мессала, не забывая тянуть слова. — Новая философия! Что сказал бы Сенека на предположение, что лишь состарившись, можно научиться смертельной ненависти? Ты получил его, мать и сестру — это вся семья.

Любовь к ним заставила Иуду забыть о ссоре.

— Помоги им, о мой Мессала! Вспомни наше детство, и помоги им. Я, Иуда, молю тебя.

Мессала сделал вид, что не слышит.

— Больше я здесь не нужен, — сказал он офицеру. — На улице сейчас интереснее. Эрос мертв, Марс на царстве!

С этими словами он исчез. Иуда понял и со всей горечью души взмолился:

— В час мести твоей, Господи, да будет моей рука, которая ляжет на него!

Невероятным усилием ему удалось приблизиться к офицеру.

— Господин, женщина, которую ты слышишь, моя мать. Пощади ее, пощади мою сестру. Бог справедлив, он отплатит милосердием за твое милосердие.