Ким Чжэгю - Счастье

На следующий день из военного комиссариата пришла повестка. В угрожающем тоне профессору предписывалось явиться в военный лазарет. Он не явился. Прошел еще день.

В этот день поздно вечером профессор лишь проглотил несколько ложек риса и сел за письменный стол. Выдвинув ящик, он достал несколько книг, оставленных ему при отступлении Чо Гёнгу и Дин Юсоном. Он с удивлением заметил, что начинает тосковать по этим людям, да и вообще по всем, кто отступил на Север. И эта тоска с каждым днем все более усиливалась, особенно тогда, когда в городе начались массовые расстрелы. И чтобы хоть как-то унять эту тоску, он по вечерам садился за оставленные ему книги. Разумеется, он их уже читал в свое время, но сейчас почему-то его все время тянуло именно к этим книгам, хотелось их перечитывать. Устроившись поудобнее, он погрузился в чтение. Вдруг раздался стук в ворота. Сперва еле слышный, потом более громкий. Он испуганно захлопнул книгу, встал и прислушался. Кто-то снова постучался. Он услышал, как жена отворила входную дверь и спросила:

«Кто там?»

«Мама, это я, Сончжэ», — донесся еле слышный голос.

Профессор вышел из кабинета и торопливо спустился по лестнице вниз.

«Кто? Сончжэ? Это ты, сынок?» — возбужденный голос жены уже звучал во дворе.

Профессор выглянул во двор. В проеме ворот, освещенный светом из комнат, в форме солдата американской армии стоял сын. На лице его застыл страх.

Жена профессора быстро впустила его во двор.

«Сынок! Ты откуда?» — спросила она.

«Мама, тише. Войдемте скорее в дом».

Хо Сончжэ боязливо оглянулся, обнял мать за плечи и поспешно вошел в дом. Профессора охватило беспокойство — кажется, с сыном что-то стряслось.

«Отец дома? Мне надо его видеть», — торопливо сказал Хо Сончжэ.

«Дома».

«Он, наверное, в кабинете?»

Но профессор уже шел сыну навстречу.

«О, Сончжэ!»

«Здравствуйте, отец! Ну как вы тут?»

«Пока со мной ничего не случилось. А что? Пойдем ко мне в кабинет, там и поговорим». — Профессор взял сына под руку и повел наверх.

Они поднялись на второй этаж, а тем временем жена и старшая дочь Хёньян уже гремели посудой на кухне, готовя что-нибудь поесть.

«Ты еще работаешь у американцев?» — спросил сына профессор, когда они пришли в кабинет.

«Да».

«Ну, и как? Хорошо у них поставлена военная хирургия?»

Правда, зная, что творится в городе, профессор не надеялся услышать что-либо интересное, но ему хотелось узнать мнение сына об американских медиках, с которыми тому пришлось работать.

«Отец…» — с отчаянием начал Хо Сончжэ, но, не закончив фразу, встал, подошел к окну, раздвинул занавески и выглянул на улицу. Он весь дрожал от страха.

«Что с тобой, Сончжэ? Что случилось?»

«Отец, я ведь был в изоляторе в американском военном лагере и сбежал оттуда. Если американцы узнают, где я, меня сразу арестуют».

«В изоляторе? Что это значит? За что ты попал туда? За какие преступления?»

«Я вам сейчас все расскажу, отец. У них в институте корейцев используют как подопытных животных, на них проводят различные опыты, прививают им инфекционные болезни. Большинство гибнет, им вводят, например, бациллы, вызывающие газовую гангрену, и гниющие конечности безжалостно ампутируют. Берут у здоровых различные органы и используют их для лечения своих раненых. И меня как свидетеля их тайных преступлений изолировали. Они боятся, что их варварские опыты получат огласку, и, видимо, решили и меня ликвидировать. Поэтому я…»

И Хо Сончжэ подробно рассказал обо всех ужасах, свидетелем которых невольно был. Он говорил прерывисто, с паузами, голос его дрожал — его лицо дышало ненавистью к американским палачам и отвращением к самому себе.

«Отец, достижения американской медицины оказались химерой. Я сделал неправильный выбор и больше не мог обманываться, насиловать свою совесть, поэтому я и сбежал. Но, кажется, мне пришел конец». — Хо Сончжэ заплакал. Он плакал и от злости, и от бессилия.

В мрачном молчании профессор выслушал рассказ сына. Его морщинистое лицо подергивалось в нервном тике. Вот так хваленая американская медицина! Палачи, а не медики!

Профессор надолго задумался. Кажется, он жил до сих пор в своей «башне из слоновой кости» слишком беспечно. Общественные коллизии не задевали его, он их сторонился. Его интересовала только наука. Но теперь и этому, видимо, приходит конец. Он почувствовал какую-то душевную опустошенность. Потом его охватила злоба. Что же это происходит! Всюду льется кровь! Гибнут невинные люди. А какие страшные злодеяния совершают американцы, о чем рассказал ему сын.