Владимир Москалев - Варфоломеевская ночь

Настигнув протестантов, они сразу же вступили в бой. Силы были неравными, потому что противник был вооружен аркебузами, и наши друзья поняли это, когда увидели дула ружей, с двух сторон направленные на них. Теперь надо было постоянно передвигаться с места на место, чтобы аркебузиры не смогли прицелиться. Еще лучше было подставить под пулю спину врага, поэтому они старались не убивать противников, а, пользуясь ими как живыми щитами, приближаться к стрелкам, чтобы поразить сначала их. А те — то целясь, то вновь поднимая головы и осыпая гугенотов проклятиями, никак не могли произвести выстрел, ибо в этой куче тел, которая вертелась перед глазами, наверняка можно было попасть в своих.

Но один сумел все-таки выстрелить, и пуля угодила Шомбергу в бедро. Он вскрикнул; его ладонь, которую он протянул к пораженной ноге, моментально окрасилась кровью.

— Каналья! Он меня ранил!

— Есть один! — закричал удачливый стрелок. Матиньон, стоявший ближе всех, выхватил из-за пояса пистолет и разрядил в него. Тот упал, даже не вскрикнув. Этого, видимо, и ждал противник Матиньона и сразу же сделал выпад. Однако старый вояка был начеку, и сумел отвести лезвие в сторону, но все же недостаточно проворно, и оно порезало ему колет и царапнуло кожу на груди. Рана была неопасной, но кровь полилась струей. Обращать на это внимание не было времени, поскольку ему приходилось отбиваться от двух противников сразу, да еще и наблюдать за тем, чтобы не напали сзади.

Но выстрел все же раздался за спиной. Матиньон пожалел, что не успел вовремя обернуться, но — странное дело! — совсем не почувствовал боли, а ведь был уверен, что стреляли именно в него. Когда он, наконец, повернул голову, то увидел Лесдигьера с дымящимся пистолетом в левой руке. Шагах в десяти от него лежал на мостовой мертвый аркебузир. Теперь надо было покончить еще с двумя, давно уже целившимися из ружей. Зарубив одного из своих противников, того, кто загораживал стрелка, Лесдигьер увидел, как дуло аркебузы уставилось на Шомберга. Вот-вот раздастся выстрел! Он быстро отскочил в сторону и, выхватив из-за пояса второй пистолет, разрядил его во врага. И вовремя! Аркебузир упал, а его товарищ, последний из оставшихся в живых стрелков, торопливо, даже не цедясь, выстрелил в сторону Лесдигьера и бросился наутек.

Теперь все обстояло гораздо проще, поскольку не надо опасаться пуль. Лесдигьер сосчитал противников: их было семеро, из них трое против него. Он улыбнулся, но не стоило слишком затягивать игру, потому что каждую секунду к неприятелю могло подоспеть подкрепление.

— Смеешься, гугенотская собака! — крикнул один. — Готовишься к смерти? Так получай же ее!

И сделал выпад. Но тут же, захрипев, упал: шпага Лесдигьера проткнула ему горло. С остальными двумя он расправился так же, это заняло у него всего несколько секунд.

Матиньон слабел, это было заметно, хотя он не подавал виду и продолжал отчаянно защищаться один против двух. Шомберг дрался уже один на один. Лесдигьер оттеснил Матиньона в сторону и тут же мощным ударом разрубил ближайшего к нему противника чуть ли не напополам; тот зашатался и упал, из его распоротого живота стали вываливаться внутренности. Второй бросился бежать, но не успел: шпага Матиньона обрушилась ему на голову, и он свалился, заливаясь кровью. Друзья обернулись. Шомберг, как ни в чем не бывало, стоял за их спинами и вытирал лезвие шпаги об одежду убитого.

Все окончилось благополучно, но надо было уходить. Приютившись в подворотне одного из домов, друзья наскоро перевязали раны; Шомберг нацепил опознавательные знаки, которые снял с убитого католика, и они быстро направились к улице Сент-Оноре, даже и не подозревая, какая их здесь ждет встреча.

Едва они прошли улицу Прувель, как увидели отряд всадников, движущийся прямо на них со стороны улицы Ферронри. Столкновения было не избежать. И, может быть, эта встреча осталась бы без последствий, но руководил отрядом из десяти вооруженных гвардейцев сам герцог Анжуйский, восседавший на белом жеребце, а Лесдигьер был слишком популярен в кругу двора, чтобы остаться неузнанным.

— Ба, какая встреча, господин Лесдигьер! — воскликнул Месье, осаживая скакуна и давая знак отряду остановиться. — Что это вы здесь делаете? Разгуливаете по Парижу в обществе друзей так, будто вас совершенно не касается, что сегодня режут ваших собратьев-гугенотов? Ах, да, ведь на вас опознавательные знаки, благодаря которым вы надеетесь остаться неузнанными! Желаете разделить участь вашего адмирала, которого поволокли на Монфокон, чтобы повесить там? Вижу, нашим товарищам довелось уже пролить кровь за святую веру; а вы? Вы даже не ранены! Ни одной царапины! Не кажется ли вам это несправедливым по отношению к друзьям? Ну да кто же может противостоять первой шпаге королевства! Посмотрим, сумеете ли вы нынче выдержать натиск десяти шпаг и сохранить свою жизнь, не пролив ни единой капли крови. Кстати, кажется, у нас есть небольшой счет друг к другу? Теперь самое время рассчитаться с долгами; вы, во всяком случае, заплатите мне за все сполна. Убейте этих еретиков, — крикнул он гвардейцам, — ибо это, кажется, последние из их главарей, которые еще остались в живых!