Джеймс Купер - Лионель Линкольн, или Осада Бостона

— Дай проѣхать, любезный! — крикнулъ крестьянинъ.

— Слѣзайте! — сказалъ Ральфъ Ліонелю и сдѣлалъ соотвѣтствующій знакъ рукой.

Ліонель сошелъ съ воза и помогъ сойти Сесили.

Побл&юдарввъ фермера, они быстро пошли съ Ральфомъ, который повелъ ихъ обходомъ вокругъ берега бухты. Уже начало свѣтать, когда они дошли до заливчика, въ которомъ стоялъ привязанный челнокъ. Ліонель сейчасъ же узналъ додочку Джоба Прея.

Всѣ трое поспѣшили въ нее сѣсть. Ліонель взялъ весла и сталъ быстро грести. Еще не успѣлъ разсѣяться утренній туманъ, какъ они уже причалили къ набережной возлѣ стараго магазина.

Ліонель помогъ Сесили взойти на набережную по крутой лѣстницѣ. Ральфъ поднялся за ними.

— Теперь мы съ вами разстанемся, — сказалъ Ліонель, — а въ слѣдующій разъ вы мнѣ доскажете конецъ.

— Зачѣмъ откладывать до другого раза? — отвѣчалъ Ральфъ. — Это можно сдѣлать теперь же, сейчасъ. A слѣдующій разъ, — когда-то онъ еще будетъ?..

Ліонель подумалъ.

— Хорошо, — сказалъ онъ, — я вотъ только провожу ее домой на Тремонтъ-Стритъ и сейчасъ же къ вамъ вернусь.

— Линкольнъ, я съ вами не разстанусь! — рѣшительно объявила Сесиль. — Узнавайте все, что хотите, но только я хочу быть при этомъ съ вами вмѣстѣ. Ваша жена тоже должна знать все.

Ральфъ, не возражая, знакомъ пригласилъ ихъ за собой и своей обычной быстрой походкой прошелъ въ старый магазинъ, до котораго какъ-будто не достигало царившее въ городѣ шумное смятеніе. Въ немъ какъ-будто было тептерь даже еще тише, чѣмъ всѣгда.

Они шли по магазину, осторожно ступая по набросаннымъ на полу веревкамъ, оставшимся еще съ того тяжелаго дня, и вдругъ услыхали сдержанный стонъ, донесшійся изъ комнаты въ одной изъ башенъ. Они дошли до этой каморки, отворили въ нее дверь — и остановилсь на порогѣ все трое, даже Ральфь не рѣшаясь войти.

На низенькомъ табуретѣ сидѣла убитая горемъ мать идіота и чинила какіе-то лохмотья своего сына. Руки ея работали машинально, а брови были сдвинуты; сухіе глаза были воспалены, мускулы всего лица подергивались от жестокихъ нравственныхъ страданій. Джобъ лежалъ на своей жалкой кровати. Дышалъ онь еще тяжелѣе, а по его лицу видно было, что роковая болѣзнь быстрыми шагами идетъ впередъ. Польваръ сидѣлъ около него и съ важностью, точно докторъ, щупалъ ему пульсъ, поминутно взглядывая на потухающіе глаза больного.

Даже внезапное появленіе Ральфа и Линкольна съ Сесилью не произвело на бывшихъ въ комнатѣ особенно сильнаго впечатлѣнія. Джобъ кинулъ на дверь усталый взглядъ и даже какъ-будто не замѣтилъ вошедшихъ. Въ глазахъ Польварта мелькнула на одинъ мигъ радостъ при видѣ Ліонеля съ Сесилью, но онъ сейчасъ же принялъ снова озабоченный видъ. Сильнѣе всѣхъ реагаровала на приходъ посѣтителей сама Абигаиль Прэй. При видѣ Ральфа она вся вздрогнула и поникла головой, но сейчасъ же оправилась и опять принялась за свою незатѣйливую работу.

— Что это значитъ? — спросилъ Ліонель у своего друга. — Отчего всѣ здѣсь такъ грустны и подавлены, и по какому случаю я васъ вижу, Польварть, въ этомъ жилищѣ горя и нищеты?

— Потому здѣсь всѣ и подавлены, потому и грустны, что здѣсь горе и нищета — отвѣчалъ Польвартъ, не сводя глазъ съ больного. — Отвѣтъ заключается въ самомъ вопросѣ… Я вотъ стараюсь, насколько могу, облегчить и помочь, да только…

— Это очень похвально съ вашей стороны. Но чѣмъ же боленъ этоть молодой человѣкъ?

— Онъ боленъ какою-то болезнью. Я вчера его нашелъ здѣсь въ состояніи полнаго истощенія и постарался подкрѣпить его питательной пищей въ такомъ количествѣ, что любому солдату вашего гарнизона было бы достаточно, но онъ все не поправляется и находится въ ужасномъ положеніи.

— У него та самая эпидемія, которая свирѣпствуетъ въ городѣ,- воскликнулъ Ліонель, внимательнѣе взглянувши на Джоба. — Неужели вы давали ему ѣсть при такой повышенной температурѣ?

— Оспа въ данномъ случаѣ имѣетъ лишь второстепенное значеніе, — возразилъ Польвартъ, — потому что больной былъ еще раньше того пораженъ гораздо болѣе ужасной болѣзнью — голодомъ. Линкольнъ, вы читали въ школѣ слишкомъ много латинскихъ поэтовъ, а философіей природы не занимались совсѣмъ. Существуетъ природный инстинктъ, который даже ребенку указываетъ средство противъ голода.

Линкольнъ не сталъ спорить съ Польвартомъ, усѣвшимся на своего любимаго конька, а обратился къ Абигаили: