Роберт Харрис - Империй

«И денег», – мог бы добавить кто-то, если бы на месте Катона был другой человек. Но у Катона было преимущество, доступное только очень богатым людям, – презрение к деньгам. Он унаследовал большое состояние и раздал его, даже не заметив этого. Нет, тут действительно было дело принципа, точнее, нежелание им поступаться.

– Мы обратимся в суд по делам вымогательства и мздоимства среди должностных лиц, – предложил Цицерон, – и выдвинем обвинение в посягательстве на чужое имущество. Нам придется доказать, что между тобой и Эмилией Лепидой существовала договоренность и что, нарушив ее, она превратилась в мошенницу и лгунью. Нам придется доказать, что Сципион – двуличный тип, плут и хочет прибрать к рукам чужие деньги. Мне придется вызвать обоих на допрос и разорвать в клочья.

– Вот и сделай это, – ответил Катон, в глазах которого появился блеск.

– И в итоге мы все равно проиграем, поскольку, если судьи и симпатизируют кому-то больше, чем воссоединившимся любовникам, то только детям, а она – и то, и другое. Что касается тебя, то ты превратишься в посмешище для всего Рима.

– Ты думаешь, меня волнует, что будут говорить обо мне люди? – насмешливо проговорил Катон.

– Но даже если мы выиграем, только представь, во что это выльется. Ты за волосы потащишь рыдающую и брыкающуюся Лепиду из суда, а затем по городским улицам – в ее новый супружеский дом. Это будет скандал года.

– Вот до какого унижения мы докатились! – с горечью воскликнул Катон. – Честный человек должен отступиться, чтобы торжествовал мерзавец? И это – правосудие Рима? – Он поднялся на ноги. – Мне нужен юрист из стали, и если мне не удастся найти такого, клянусь, я сам выступлю обвинителем.

– Сядь, Катон, – мягко сказал Цицерон. Тот даже не пошевелился, и Цицерон повторил: – Сядь, Катон, и я расскажу тебе кое-что о правосудии.

Катон, поколебавшись, опустился на краешек стула, чтобы вскочить при первом же намеке на то, что его убеждения подвергаются унижению.

– Выслушай совет человека, который старше тебя на десять лет. Ты не должен действовать так прямолинейно. Очень часто самые выигрышные и важные дела даже не доходят до суда. Твое дело, как мне кажется, из их числа. Дай мне время подумать о том, что я мог бы сделать.

– А если у тебя ничего не получится?

– Тогда ты будешь действовать по собственному усмотрению.

После того как юноша ушел, Цицерон сказал мне:

– Этот молодой человек ищет возможности проверить свои принципы на прочность столь же рьяно, как пьяный в трактире нарывается на драку.

Но, как бы то ни было, Катон дал согласие на то, чтобы Цицерон от его имени вел переговоры со Сципионом, и мой хозяин радовался как ребенок, поскольку таким образом он получил возможность исследовать аристократов с более близкого расстояния. В Риме не было другого человека с такой знатной родословной, какая была у Квинта Цецилия Метелла Пия Сципиона Насика.

Слово Насика означало «острый нос», и этот парень действительно умел держать нос по ветру, поскольку был не только родным сыном Сципиона, но и приемным сыном Метелла Пия, титулованного главы рода Метеллов. Отец и его приемный сын лишь недавно вернулись из Испании и в настоящее время находились в огромном загородном поместье Пия возле Тибура. Они намеревались появиться в городе в двадцать девятый день декабря, сопровождая Помпея на триумфальной церемонии. Цицерон решил встретиться с Насикой на следующий день после этого.

И вот двадцать девятый день наконец настал, и что это был за день! Рим не видывал таких торжеств со времен Суллы. Стоя возле Триумфальных ворот, я наблюдал за происходящим, и мне казалось, что вдоль Священной дороги выстроился весь город.

Первыми через Триумфальные ворота с Марсова поля вошли все до единого сенаторы, включая Цицерона. Во главе этой процессии шли консулы и другие магистраты. Затем показались трубачи, дующие в фанфары, а следом за ними – носилки и повозки, на которых несли и везли захваченные в Испании трофеи: золото и серебро в монетах и слитках, оружие, статуи, картины, вазы, мебель, самоцветы, гобелены, а еще – деревянные макеты городов, которые покорил и разграбил Помпей. Над каждым из них был плакат с названием города и именами его видных жителей, убитых Помпеем. После этого медленной поступью прошли огромные белые жертвенные быки с позолоченными рогами, украшенные лентами и гирляндами из цветов. Их вели жрецы и юноши. Следом за быками устало прошествовали слоны – геральдический символ рода Метеллов, а за ними – запряженные буйволами повозки с клетками, в которых рычали и бросались на железные прутья дикие звери с гор Испании. Затем настала очередь оружия и знамен разбитых повстанцев, а потом, закованные в цепи, появились и они сами – поверженные последователи Сертория и Перперны. Послы, представляющие союзников Рима, пронесли регалии и богатые подношения, а после них через Триумфальные ворота прошли двенадцать ликторов императора. Их фасции [11]были увиты лавровыми гирляндами.