Наталья Павлищева - Пенелопа и Одиссей. «Жди меня…»

Через день Телемах уже рассказывал, что отец навестил мертвых в царстве Аида, побеседовал с тенями, но сумел оттуда выйти (ох и хитер царь Итаки!) и теперь плыл куда-то дальше.

Откуда известно? Деду приснилась Антиклея, сказавшая, что сын появлялся среди теней, а матери рассказала Афина.

— Даже богиня удивляется хитрости Одиссея!

Богиня удивлялась, только хитрости Пенелопы. Та настойчиво создавала мужу ореол непобедимого хитреца, способного выйти из любых положений, остаться живым там, где выжить невозможно, обмануть всех, даже богов.

А где же сам Одиссей?

ОДИССЕЙ. ПУТЕШЕСТВИЕ, КОТОРОГО НЕ БЫЛО…

Сначала казалось, что оракул ошибся. Конечно, Тиресий не ошибался никогда, но все же бывает впервые.

В первый год отправились не туда, приплыли, пограбили, потом поняли, что своих, пусть и далеких родственников, вернулись на Авлиду.

Удивлялись все: более неудачного места для сбора флота не найти, и чего Агамемнону вздумалось собирать ахейские суда в этом узком проливе, где вода с точностью восхода и захода Гелиоса течет то в одну, то в другую сторону? А потом была неудачная охота самого микенского царя, на которой он убил священную лань Артемиды (богиня тоже хороша — отпускать своих ланей гулять там, где собралась такая толпа мужиков без дел, зато с оружием!). Артемида обиделась (смотреть за живностью нужно было лучше!) и устроила, конечно, с помощью Посейдона (тот рад напакостить людям в море, только попроси) безобразие в виде встречных ветров.

Что делать? Выход один — принести искупительную жертву, причем чем страшней, тем лучше.

Одиссей с Диомедом увидели в этом возможность сорвать весь поход и объявили, что жертвой должна быть ни много ни мало дочь самого Агамемнона Ифигения! Местный оракул, получив свою порцию золота, сначала все равно отказался такое вещать, но после дополнительной порции пинков и обещания стать жертвой самому сразу услышал «глас Артемиды», произносивший нужные слова. Богини и оракулы тоже бывают сговорчивыми.

Расчет верен — какой же нормальный отец согласится зарезать свою дочь в угоду походу, который еще неизвестно чем закончится? А не согласится, кинут клич: «По домам!», поддержат все, многим надоело изображать единство ахейцев. Одиссея и Диомеда уже поддержали те, кто поумней.

Но Агамемнон согласился! И Ифигению привезли. Одиссей не верил, что Агамемнон перешагнет последнюю черту, положив собственную дочь на жертвенный камень, даже жреца убедил, что ничего не случится. Микенский царь пошел до конца, он бросал вызов всем: и царям, и богам, и собственной судьбе!

Артемиде пришлось вмешаться, заменив Ифигению на овечку и забрав девушку к себе. Не подозревая, что этим определил себе будущую гибель от рук собственной жены, Агамемнон взмахнул рукой:

— Вперед!

Вперед растянулось надолго. Брать Трою в лоб не решился даже Агамемнон, слишком высоки стены, слишком мощна оборона. Даже окружить со всех сторон не удалось, никаких ахейцев не хватало.

Но микенский царь не глупее Одиссея, хотя, может, и не столь хитер. Ахейцы принялись воевать округу. Агамемнон разбил войско на две части, командование одной доверив Паламеду. Как ни ненавидел Одиссей Агамемнона, но воевать под рукой Паламеда ему хотелось еще меньше.

Эти годы даже вспоминать противно, выброшенные восемь лет после года сидения в Авлиде. Иногда его спрашивали, почему не вернулся, как другие, домой после первого неудачного года, ведь были такие, кто отправился в свои царства и через год к Авлиде не приплыл. Одиссей понял, что если уплывет, то уже не вернется, и этот год посвятил выманиванию из дома Ахилла. Тот тоже прятался, как и сам Одиссей, но не делая вид, что сошел с ума, а переодевшись в девичье платье (разве для будущего героя это не одно и то же?). И Одиссей применил хитрость, как поступил с ним самим Паламед, он разложил на виду оружие, а потом нанятые люди изобразили нападение на дворец. Все девушки с визгом бросились в гинекей, а переодетый Ахилл схватил меч и тем себя выдал.

После года сидения в Авлиде и восьми лет разорения округи тянуть дольше оказалось невозможно, но и взять Трою тоже. И как Гераклу это удалось? Но Геракла с ними не было, столь же сильных героев тоже, оставалась хитрость, а кто среди ахейцев хитрей всех? Одиссей.

Агамемнон решил надавить на родственника:

— Домой хочешь?

— Нет.

Но микенского царя не удивишь ничем.

— А стать выше Паламеда?

Вот этого Одиссей хотел всегда, вернее, с того самого дня, когда увидел чистенького мальчика в мегароне своего отца!