Никто из них не обладал правом собственности на свою землю, никто из них не владел крестьянами: тимариот был лишь назначенным сборщиком определенных налогов, которые сегодня он мог собирать в одном уголке империи, а завтра — совсем в другом, если ему необходимо было туда переехать. Сыновья тимариота не получали никакого наследства, за исключением естественной благорасположенности командиров к тем из них, чьи отцы прославились особой доблестью; старший сын, если он был уже достаточно взрослым человеком, обычно получал тимар, доход с которого равнялся примерно трети доходов отца. Когда границы империи расширялись, сипахи мог быть перемещен на новую территорию; за военные подвиги его могли наградить; однако он оставался целиком и полностью в распоряжении султана, которому принадлежало и все его имущество.
Со сменой одного поколения другим ресурсы империи неизменно подвергались ревизии. Налоги, пошлины, расходы, денежные вознаграждения, рыночные сборы, стоимость земель и крестьянского имущества — все тщательно пересчитывалось, чтобы можно было постоянно регулировать и корректировать распределение тимаров. «Ссади турка с коня, — было однажды сказано, — и получишь чиновника». Однако каждый чиновник империи продолжал, пусть и в переносном смысле, чувствовать под собой седло, и каждый, от самого скромного писаря в дворцовой канцелярии до двух высших судей империи, кадиаскеров (один ведал армейскими судебными делами в Анатолии, другой — в Европе), верил, что вносит свой вклад в военные успехи султана.
Немалую часть доходов империи обеспечивали бесконечные военные походы — они приносили добычу всем, [18] Значение военных трофеев для поддержания боевого духа солдат османской армии невозможно переоценить. Венгрия лишилась в войне с империей множества деревьев и даже цветов, причем они были не уничтожены, а украдены.
новые источники налогов государству, новые тимары простым сипахи и новые пашалыки сильным мира сего. Османская империя была первым со времен римлян государством Европы, имевшим постоянную армию, которую она содержала, кормила и поддерживала в боеспособном состоянии, проявляя непревзойденные чудеса организации. В 1683 году, когда двухсоттысячная османская армия двинулась на Вену, каждый ее солдат ежедневно получал на ужин свежий хлеб; а в 1548-м, когда турки шли войной на персидского шаха (шли очень быстро — потому, как говорят, что командование опасалось, как бы местное шиитское население не заразило их своей ересью), они обрушивались на врага с уже заряженными пушками и зажженными фитилями, отлично зная, что персам дотоле с подобной тактикой сталкиваться не приходилось. Снабжение армии всем необходимым для жизни было так прекрасно продумано и организовано, что она смогла несколько недель подряд спокойно продвигаться по территории, разоренной отступающими войсками шаха, которые пытались воспользоваться тактикой выжженной земли.
В лагерях западных армий царили неразбериха, пьянство и распутство. Обстановка в османском военном лагере напоминала чинный званый ужин. Тишину и спокойствие нарушали лишь постукивание молотка, которым забивают колышки шатра, покашливание верблюдов да бульканье котлов с варящимся рисом. «Думаю, в мире нет правителя, — писал византийский хронист Халкокондил, — чье войско и лагерь пребывали бы в лучшем порядке. Они всегда располагают изобилием съестных припасов, а лагерь разбивают без малейшей суеты и замешательства». Когда итальянский путешественник XVIII века граф де Марсильи отмечал, что османы еще не до конца расстались со своим кочевым прошлым, он имел в виду в первую очередь шатры. Османский мир изобиловал ими. Одни шатры защищали от раскаленного солнца пустыни, другие — от балканских дождей. Пророк Мухаммед пользовался шатром, святые суфии разбивали шатры на небесах. Подлинным моментом основания империи было строительство Топкапы — шатров, сделанных из камня. Подлинная сила империи заключалась в способности стремительно перемещать самое себя в пространстве. Так, во время последней осады Вены подле австрийской столицы вырос полотняный город — причем он был больше ее и куда более упорядоченно устроен; в нем даже были оранжерея и сад для великого визиря. «Вот он, османский порядок», — писал Турсун-бей о том, с какой поразительной быстротой и завидной аккуратностью турки разбивали лагерь после дневного марша, так что за какой-то час посреди полей и лугов вырастал целый город. Костры янычар, на которых готовился ужин, разгоняли вечерние сумерки, а вокруг шатра султана выстраивались просители, посыльные и должностные лица точно в том порядке, который был предписан субординацией. В XV веке подобная картина привела Бусбека в восторг, а в XVIII, когда туркам уже редко удавалось бряцать оружием с надлежащей степенью убедительности, она поразила леди Мэри Уортли Монтегю, которая вообще-то находила все, связанное с военным делом, ужасно скучным.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу