Сергей Юрченко - Скопец, сын Неба

-Конечно, не нужны. Дело не в них. Не всю же жизнь нам рыбу ловить!

-Почему бы нет?

-Брось! Так и состаримся у этого озера. Пойдем, брат.

-Конечно! - встревает в разговор Цилла. - Чтобы вас убили?

Петр, не обращая внимания на ее реплику, неуверенно произносит:

-Ведь они убийцы.

-Вот именно! - подтверждает женщина.- Убийцы и грабители.

Фарисеи Капернаума были возмущены этой выходкой сикариев. Больше всего их оскорбило пренебрежение к Закону и то, как они поступили с судьей. Особенно усердствовал Иаир. Смотритель синагоги считал такое поведение зелотов проявлением их безбожия. Цилла была с ним полностью согласна. Но упоминать имя Иаира в доме она остерегалась.

-Убийцы и грабители, - повторяет она.

Андрей смотрит на сомневающегося Петра и говорит только ему:

-Они убивают наших кровососов и римских прислужников. Это правое дело, брат!

-Не знаю. Я - зелот, но я не сикарий. Вот если бы поднялась война против римлян, я бы не сомневался. Война - это правое дело. Но убивать мытарей я не хочу. Взять Матфея. Ты готов его убить?

-Матфея? Нет! Он добрый малый.

-Вот видишь! Мы его знаем, поэтому не готовы убить. А если бы не знали…Но от этого он не стал бы хуже. Нет, брат, мы - честные рыбаки. Мы ходим по миру открыто и ни от кого не прячемся, как разбойники, - заключает Петр.

-Это так.

Он задумывается.

-Помнишь, как говорил Иоанн? Мы - ловцы человеков. Славный парень. Жаль, что у него заболел отец. Может, брат, нам лучше пойти в ловцы человеков, чем в убийцы?

-Но ведь Иисус ушел.

-Иуда-то остался. Значит, Иисус вернется.

Циллу эта пьяная болтовня бесконечно возмущает. Они говорят так, словно не замечают ее присутствия, и строят планы на будущее так, будто у Петра нет никакой жены и никаких обязательств перед нею. И опять этот Иисус! Чуяло ее сердце, что с недобрым он пришел в их дом.

-В какие такие ловцы человеков ты собрался? Что еще за правое дело?

Петр с удивлением смотрит на нее.

-Это наши мужские разговоры.

-Вот как? Ты, кажется, забыл, что у тебя есть жена!

Ей очень хочется добавить “и дети”, но Бог не дал ей этого аргумента, как ни молила она его.

-Пойдем на твою половину, - предлагает ее муж Андрею, и братья, захватив вино, уходят в другую часть дома, где она не смеет распоряжаться.

“Она еще спрашивает, почему Андрей не хочет жениться”, - думает Петр.

“Он совсем ко мне охладел”, - думает Цилла и начинает плакать. Со слезами на глазах она подходит к запертой для нее двери, прикладывает ухо и пытается услышать их мужские разговоры.

Из своей комнаты входит теща Петра и видит свою дочь с мокрыми глазами у двери, ведущей на другую половину дома.

-Что случилось, дочка?

-Петр хочет уйти из дома.

-Уйти из дома? Но это его дом. Может, он хочет выгнать нас? Вот беда! Куда же мы пойдем?

-Ах, мама!

-Говорила я тебе, - начинает причитать старуха,- будь с ним поласковее. Ноги ему мой и воду эту пей. Он наш благодетель. Взял, можно сказать, с улицы.

-Разве я не все для него делаю?

-Значит, не все, если хочет уйти.

-Это из-за детей.

-Может, и так. Детьми ты бы его посильнее привязала.

Цилла отходит от двери, садится на постель и плачет.

Братья на половине Андрея продолжают свой разговор.

-Может, Иисус и вправду Мессия? - говорит Петр. - Дай-ка ту запись, которую принес нам Иоанн. Рассмотрим еще раз.

Андрей приносит кусок папируса, на котором рукою Иоанна сделаны выписки из книги пророка Исайи. Петр начинает читать вслух:

-Прежнее время умалило землю Завулонову и землю Неффалимову, но последующее возвеличит приморский путь, заиорданскую страну, Галилею языческую. Народ, ходящий во тьме, увидит свет великий, на живущих в стране тени смертной свет воссияет. И вот дальше. И почтет на нем Дух Господень, дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия. Он будет судить бедных по правде и дела страдальцев земли решать по истине, жезлом уст своих поразит землю, и духом уст своих убьет нечестивого.

Петр кладет папирус на стол и вопросительно смотрит на брата.

-Может, это и вправду он?

-Может, и так. Да что гадать? Вот вернется Иисус, нужно прямо его и спросить: ты ли тот, о ком здесь сказано?

-Так и сделаем. Дождемся его и спросим.

Петру сразу становиться легче.

-Наливай, брат. Я у тебя ночевать останусь.

В этот час к концу второй ночной стражи в Иерусалиме Мария тоскует в верхней комнате на крыше дома Иуды, расположенного на горе Сион неподалеку от роскошного дворца Ирода. Чуть ущербная луна на чистом небе покрывает город серебряным светом. С крыши дома открывается прекрасный вид на Храмовую гору. Видны мощные стены Храма и золотая крыша Святилища за ними. Чуть севернее видится крепость Антония с мелькающими факелами римских дозорных на ней. А здесь на Сионе тянутся в самое небо три могучих башни - Гипика, Фазаила и Мариамны, которыми Ирод Великий окружил свой дворец. Кажется, эти башни заглядывают во дворы домов и грозно следят за их обитателями. Возможно, именно с таким расчетом царь и поднял свои башни над непокорным городом. Мария чуть больше недели в Иерусалиме и еще ни разу не выходила в город. Он кажется ей огромным и невероятным. Тысячи людей ходят по улицам и не знают друг друга. Для провинциальной женщины такая жизнь полна загадок.