Юрий Тубольцев - Сципион. Социально-исторический роман. Том 1

Римляне старательно произвели погребение павших сограждан, захоронили также карфагенских ополченцев, а трупы наемников бросили на растерзание стервятникам. Подведя как радостный, так и печальный итог битве, войско Сципиона быстрыми, насколько позволяло состояние раненых, переходами возвратилось на побережье в свой базовый лагерь.

Ганнибал с кучкой приближенных, избегая по дороге селений и прочих людных мест, скрываясь от всех взоров, как дикий зверь, проследовал в Гадрумет, где его бессмертное золото принялось вновь набирать себе смертных рабов. Конечно же, Ганнибал уже не мог создать войско, способное противостоять римлянам. Да такое ему и в голову не приходило, он и теперь не понимал, как можно продолжать борьбу после гибели армии, как не понял этого четырнадцать лет назад, когда, одержав блестящую победу под Каннами, спокойно ожидал капитуляции римлян. Он не представлял, что с потерей армии на войну может восстать весь народ, и не постиг этого даже на собственном италийском опыте, ибо в его понятийном аппарате не было слова «народ». Новые наемники были нужны ему для защиты от разъяренных соотечественников, а в перспективе — для придания себе веса как политической фигуре. Собрав шеститысячный отряд, он решил не дожидаться милости от сограждан, а в очередной раз навязать им собственную волю и, отважившись на крайний риск, прибыл в Карфаген.

Несколько последних месяцев мысли Сципиона целиком были направлены на борьбу с Ганнибалом. Тогда казалось, будто победа над вражеским войском снимет все вопросы, устранит любые сложности, но теперь стало ясно, что гораздо важнее умело воспользоваться успехом в битве, чем достичь самого этого успеха, и сделать итог главного сражения итогом всей войны. У части легатов по возвращении на взморье установилось благодушное настроение, отвратившее их интересы от подвигов меча и копья и направившее в сторону утех пиршественного стола и ложа. Таким офицерам Сципион напомнил о капуанском разгуле Ганнибала и его последствиях. «Я же — не Пуниец, — заявил по этому поводу Публий, — мне победы нужны не для пустого бахвальства, а для дела». Свои слова он тут же подтвердил действием и, отправив Гая Лелия с добычей в Рим возвестить о победе, без промедления объявил по лагерю о новом походе.

Ко времени возвращения войска из-под Нараггары, из Сардинии в Африку переправился пропретор Публий Корнелий Лентул с грузовым караваном и военным флотом в пятьдесят кораблей. Это пополнение вначале даже озадачило Сципиона, так как, увидев с приближением к своему лагерю множество новых судов, он в первый момент подумал, что сюда явился Тиберий Нерон. Но зато, узнав о прибытии друга, Сципион обрадовался и сразу же определил для эскадры Лентула новую роль в дальнейших действиях. Вместе со старой флотилией Гнея Октавия, у проконсула было восемьдесят военных кораблей, и он вознамерился блокировать Карфаген не только с суши, как поступал прежде, но и с моря.

Затея Сципиона представлялась весьма рискованной, поскольку Карфаген обладал пятьюстами военными судами. Однако проконсул решил стремительным нападением захватить врага врасплох и запереть гигантский пунийский флот в карфагенской бухте, где тот не мог развернуться во всю свою мощь, и тем самым уравнять шансы сторон.

Отрядив Гнея Октавия возглавлять морскую операцию, сам Сципион вознамерился идти на вражескую столицу с войском. Но в последний момент он передумал и поменялся с Октавием обязанностями: себе взял флот, а Гнею поручил легионы. Сципион желал усилить эскадру славой своего имени, так как даже при всех предусмотренных мерах по нейтрализации численного преимущества противника, морской бой представлял для римлян великую опасность. Вообще-то, Сципион полагал, что дело до битвы не дойдет. Карфаген, несомненно, пребывал в шоке после сокрушительного поражения и не мог помышлять о немедленном возобновлении борьбы. Поэтому двойная атака на город: и с суши, и с моря — по мысли Сципиона, должна была устрашить пунийцев и ускорить их капитуляцию. Но если бы карфагеняне все же отважились ввести в дело свой огромный флот, то римлянам пришлось бы для поддержания эскадры начать штурм карфагенских укреплений со стороны перешейка, а в крайнем случае, задержав африканцев до вечера в неудобной для боя бухте, отступить под прикрытием темноты, и только. Сципион не располагал ни морскими, ни сухопутными силами, достаточными для достижения боевого успеха, и потому предпринял военную акцию лишь в политических целях, рассчитывая на дезорганизацию врага, то есть слабость материальных ресурсов стремился восполнить психическим давлением. В такой ситуации моральной подавленности противника он и надеялся дополнительно воздействовать на него своим личным авторитетом.