Чабуа Амираджиби - Дата Туташхиа. Книга 1

Через час Маруда взвалил на меня столик, и мы покинули базар.

– Тридцать пять рублей взял с собой. Ни копейки не осталось,– сказал хозяин,– проиграл. Ничего не понимаю...

Я и сам ничего не понимал. За все время, что я работал у Маруды, такого не бывало. И быть не могло – так мне казалось.

Приплелись мы в Марудину халупу. Маруда вытащил водку, набрал квашеной капусты и стал думать. Я жевал капусту, глядел на Маруду, ждал, что он придумает, Маруда выпил полбутылки и велел нести столик на базар. Догоню, говорит.

Я прошел уже половину пути, когда он догнал меня. Небо было чистое, безоблачное. Стояла хорошая игровая погода. У входа на базар Маруда дал мне пятьдесят рублей и велел разменять. Я забежал к седельникам и увидел Луку. Ясно мне теперь стало, все это время он проводил в мастерских и лавчонках своих земляков.

– Опять заявились? – спросил он.

Я молча кивнул.

Народ собрался, как только поставили столик. Подошел Лука. Не прошло и часа, как не осталось ничего ни от Марудиных пятидесяти рублей, ни от тех денег, что он успел выиграть. Опять хозяин взвалил на меня столик, и мы поплелись домой.

– Грузин выигрывает,– сказал Маруда. – Лукой зовут, так ведь? Не видал, чтобы так везло. Все время везет. И выигрывает как раз тогда, когда большие деньги ставит. Ну, ничего! Поглядим, долгое ли это везение...

И на третий день Лука нас обчистил, а на четвертый, когда он положил деньги на стол, Маруда отказался с ним играть. Лука ушел. Беде хозяйской пришел, казалось, конец, но не тут-то было: что ни день, возвращались мы с базара, ободранные как липка. Кто только у нас не выигрывал, но больше всех – ремесленники-грузины. С того дня, как мы впервые проиграли Луке, прошло уже две недели. У Маруды не осталось ничего. Играть дальше не имело смысла – проигрыш стал законом, Марудино дело было загублено. Но хозяина моего не одно это убивало. Как удавалось выигрывать людям, которых подсылал Лука,– вот чего он не мог понять. Он исходил злобой и вылетал в трубу. Гусей, как я теперь понял, он закупал на выигранные деньги. А теперь и закупать не на что, и задаток пропадал. Однако меня Маруда не отпускал. Служба-де службой остается! Больше двугривенного он теперь мне не платил, но мне и двугривенный был хорош. Днями отсиживались мы в его халупе. Он пил и закусывал капустой. Я ел капусту и заедал хлебом. После первой рюмки его одолевали мысли.

– Через месяц забирать гусей, а на что? Задаток уже не вернут – дело к осени, их право. Выходит, пропал задаток. Занять? Где? У кого?

– Не тот уже базар, – жаловался он после второй рюмки. – Игру порешили. Перебраться в другую станицу? А там Что? Играй не играй, а за месяц на гусей все равно не набрать.

– Есть бог, говорят,– плакался он на третьей рюмке, – был бы, разве допустил, чтобы так все повернулось? Игра пропала, задаток пропал...

На этом месте хозяин заливался слезами и засыпал. Я шел Домой, а утром начиналось все сначала.

Однажды Маруда отхлебнул из первой рюмки и уставился на меня.

– Лукой его зовут, говоришь, а Селим назвал его Датой?

У меня язык прирос к нёбу, но Маруде ответ мой был ни к чему, он отхлебнул еще, пожевал капусты и опять погрузился в размышления. Видит бог, не вру, час просидел он, не шелохнувшись. Потом встал и позвал меня за собой.

Было воскресенье. Базар кишмя кишел. Пестрая толпа месила жидкую грязь. До полудня Маруда шатался по духанам, мастерским, лавкам, шушукался с кем ни попадя. Меня с собой не брал, я оставался на улице. О чем он шушукался, какие дела обделывал, я понять не мог, но чувствовал недоброе, таскаться за ним было мне невмоготу. Под конец завернул к Селиму – бочару. Пробыл у него долго. Вышли они вдво-и все шептались. Как сейчас вижу, трусил чего-то Селим.

– Хасана не видел? – спросил меня Маруда, когда мы остались одни.

– Вниз прошел.

Хасан был городовой на базаре. Дело он поставил так, что все трактирщики, торговцы, маклаки, перекупщики каждый, как дань, давали ему взятку. Жаден он был – пятаком то не брезговал. Когда Маруда держал игру, Хасан и у него был на жалованье.

Нашли мы Хасана в скотном ряду. Он бранился с цыганом, кричал, что лошадь у цыгана краденая. Полтинник цыгана скользнул в карман Хасана, и городовой затих. Маруда незаметно поманил его.

– Дело есть,– шепнул он Хасану, отведя его в сторону. – Надо здесь взять одного.

– Кого это?

– А есть тут такой.

– Что натворил?

– Твое какое дело? Арестуй и держи в участке, пока схожу за полицмейстером. Сколько за это возьмешь?