Чабуа Амираджиби - Дата Туташхиа. Книга 2

Нано задумалась и молчала, видно взвешивала про себя слова. Вот что я услышал в ответ:

– Видишь ли, хотя я женщина, но хорошо разбираюсь в политических течениях нашего времени. Если живешь в Европе, то без этого не обойтись, надо понимать, что к чему, надо быть в курсе жизни. Да и у нас тоже... Но нет ничего такого, что было бы мне по душе, что выражало бы именно мои взгляды и представления. Потому, наверно, сама я не могу принять участия в борьбе, не то, думаю, могла бы на что-нибудь пригодиться. И вместе с тем мне не дает покоя способность ненавидеть зло и против него ополчаться. Я все не могу постичь себя, понять, как мне жить, как найти собственную форму жизни, действия, ты понимаешь? Человеку, который находится в таком душевном состоянии, как я, не остается ничего другого, кроме благотворительности. В ней он может найти для себя призвание. Так я живу, и такая идет обо мне слава... Однажды пришел ко мне, человек, который убежал из тюрьмы, и попросил спрятать его... С того момента я поняла, что помощь гонимому – тому, кто борется, не щадя себя, ни во что не ставит смерть, сидит в тюрьме, убегает из тюрьмы, потому что не может не делать так, как велит ему совесть, что помощь такому человеку – это самое святое, потому что, как сказал поэт, «...мы сыны земли, и мы пришли на ней трудиться честно до кончины» [Н. Бараташвили. Раздумья на берегу Куры ( перевод Б. Пастернака )].

Я виновата перед законом в том, что за четыре года укрыла двух людей, находящихся вне закона, дала им кров, еду, все, что нужно для жизни, и отпустила их тогда, когда можно было отпустить. Странно, но ты и твой друг – первые, кому я доверила эту тайну. Те двое – не в счет, перед ними я чиста, я выполнила долг любви к ближнему и уверена, они и сегодня хранят обо мне добрую память и берегут мое имя. Для этого нужно немного благодарности и немного благоразумия. Они обладают и тем и другим. Это порядочные люди. И я отвечаю на твой вопрос: что же может знать обо мне жандармерия?

Нано вдруг замолчала и повернулась в сторону задней комнаты.

На пороге стоял Арзнев Мускиа.

– Разрешите мне, сударыня, выйти из своей засады...– сказал он. – Простите, но я ведь и так все слышу...– Мускиа улыбаясь глядел на мою собеседницу. – Я очень хочу быть здесь... С вами! Вот Ираклий осудил меня на заточение, а я сбежал, и, может быть, вы приютите меня?

Нано молчала и сосредоточенно, пристально разглядывала Мускиа.

Скрываться в задней комнате и правда не имело больше смысла, но я не знал, как посмотрит на это наша дама. Нано, поняла, о чем я думаю, и сказала:

Пожалуйста, мне все равно. Вы, наверно, хотели что-то у меня спросить?

Слова ее прозвучали чуть холодновато. Может быть, ее задела шутка: не приютите ли вы меня, и она увидела в ней насмешку, ведь только что она рассказывала, как помогает гонимым. А может быть, она ничего и не вкладывала в свой вопрос. Я только не мог понять, почему она смотрит на него настойчиво, так напряженно.

– Арзнев Мускиа! – Лаз поклонился с почтительностью и откинулся в кресле.

Нано Тавкелишвили-Ширер,– в некотором замешательстве, не сразу ответила она. Это был скорее шепот, и легкий кивок в знак приветствия, казалось, предназначен был не ему, а себе самой, какой-то своей догадке.

Ничего не скажешь, прекрасен был Арзнев Мускиа. На моих глазах присутствие женщины облагораживающе расковало его движения, жесты. Что значит для мужчины женский глаз...

Наша дама, видно, тоже оценила его аристократическую простоту.

– Я видела вас раньше?.. – спросила Нако. – Где же я вас видела?..

Она пыталась что-то вспомнить. Оба мы смотрели на нее улыбаясь: я – с ожиданием, он – с изумлением.

– А-а-а, вспомнила. Да, да... Но фамилия другая. Конечно, я ошибаюсь. Тот человек, на которого вы похожи, – Нано засмеялась,– абраг!

Ты и с разбойниками, оказывается, знакома? – спросил я.– Да у тебя, я вижу, широкие связи с преступным миром, прекрасная моя госпожа!

– Неплохие! – ответила она весело. – Мне везет на них.

– Вы изволили сказать,– обратился к ней Арзнев Мускиа,– что победили чувство страха. Но ведь страх... Страх – многолик. Какой же из них победили вы?

Нано посмотрела на него в упор, а потом отвернулась, достала папиросу, поиграла ею и проговорила:

– Это нужно обдумать, господин Арзнев. Подождите, я сейчас объясню вам.

Я принес шампанское и бокалы. Разлил, но Нано все молчала.

– Арзнев, что ты наделал! Красивой женщине идет улыбка, а ты задал ей забот...

– Извините меня, я готова ответить. Но боюсь, ваш друг не успокоится, начнутся споры, и, чтобы отстоять свои взгляды, мне понадобятся примеры. Поэтому я сразу начну с одного случая. Вы не против?