Николай Алексеев: По зову сердца

– Нет, дедушка, не его. Он в сапогах, а это какие-то странные. – Вере показалось, что это следы не человека, а скорее всего медведя, но сказать об этом вслух постеснялась.

– Стой, Настя! – остановил Веру Ермолай, когда она хотела перепрыгнуть через ручей. – Здесь надо блюсти осторожность. Погодь, малость поотстань. – Он легко перепрыгнул через ручей и скрылся за прибрежными кустами. Не успел Ермолай сделать и десяти шагов, как из-за большого куста выскочил худой и серый, как привидение, солдат в полушубке и валенках. Он выкинул вперед винтовку и глухо крикнул:

– Стой!

– Стою! – ответил Ермолай, соображая, кто перед ним – свой или враг. Он намерился было отбить штык, который поблескивал перед грудью. Но в этот момент успевшая подбежать Вера кошкой прыгнула на солдата и, вцепившись двумя руками в винтовку, ногой ударила его в живот. Солдат качнулся. Раздался выстрел, и эхо гулко покатилось по лесу. Из кустов на дорогу высыпали солдаты в полушубках, с винтовками наперевес. Ермолай, выручая Веру, всем телом навалился на солдата.

К ним подбежал не то солдат, не то командир с перевязанной рукой и рявкнул во все горло:

– Прекратить! Встать! – а затем обратился к Ермолаю: – В чем дело, старина?

Месяц наконец выбрался на вольный простор усеянного угасающими звездами неба и осветил лица людей.

Подошедший человек Вере показался знакомым. Да и он, видимо, силился узнать ее. Вера отвернулась от его упорного взгляда. Она вспомнила: это комвзвода Кочетов.

А Ермолай возмущался:

– Где же это видано, чтоб свой человек на своего же бросался… Надо же разобраться сначала…

– Ладно, дед! Война, – досадливо отмахнулся Николай Кочетов и взглянул на Веру. – Не беспокойтесь!

Солдаты были, что называется, кости да кожа, с землистыми лицами, грязные, измученные, и все же они весело посмеивались над своим незадачливым товарищем.

– Эх, Айтаркин, Айтаркин! – со вздохом произнес Кочетов. – Знай, против кого воюешь. – И обратился к Вере: – Вы не дочка ли нашего комдива? – Но, заметив предупредительный взгляд Веры, все понял и, понизив голос, сказал: – Нет, простите, ошибся. – Потом обернулся к Ермолаю: – Вы идете туда, на восток?

– Туда, – за Ермолая ответила Вера, боясь, что растроганный солдатами старик проговорится.

– Туда нельзя! Там, за болотом, фашисты…

– Фашисты? – переспросил Ермолай и сокрушенно покачал головой. – А вы куда ж путь держите?

Кочетов отвел старика в сторону и рассказал, где находятся сейчас гитлеровцы и куда хотят пробиваться красноармейцы.

– …Вот видишь, дед, какое поганое дело, – с горечью говорил Николай. – Нам на юг, а он, проклятый, все дороги перекрыл. Когда пальнул этот, – Кочетов скосил в сторону Айтаркина глаза, – мы здорово перепугались, думали, что уже и на этой дороге фрицы появились…

– На юг, говоришь? – задумался Ермолай, запустив пальцы в бороду.

Николай с надеждой смотрел на старика.

– Опасно, но можно.

– Можно? – радостно повторил Кочетов и, схватив Ермолая за рукав, потащил к комбату.

Вера пошла за Ермолаем. И каково же было ее удивление, когда она увидела среди военных Аню и Василия. Аня бросилась к Вере.

– Что ты так долго…

– Тише, – обнимая ее, шепнула Вера. – А где рация?

– Там, – качнула головой Аня в сторону густых зарослей.

В этот момент Кочетов докладывал капитану Тарасову о том, что старик может вывести их из окружения. Тарасов усадил Ермолая на разостланный полушубок.

– Рассказывай, дедушка, как? Мы уже пробовали, но везде либо проклятые фашисты, либо непроходимые болота. Фашисты нас все время жмут к Угре, – показал он на извилистую линию реки, – но тогда, наверняка, плен.

– Плен? Нет, командир, есть обход, – и Ермолай показал на юг. – Хотя нам с вами и не по пути, да и они, – кивнул он головой в сторону девушек, – на меня серчать будут, а я вас все же выведу по болотам на Кулезину плешину, так горелый лес называется. А там хоть на все четыре стороны.

– На все четыре стороны? – повторил Тарасов.

Вера видела, как его белесые густые брови сдвинулись, губы, словно от боли, поджались и на скулах заходили желваки.

– Вся беда, старина, в том, – промолвил Тарасов, – что нам надо сегодня же выйти к своим и любой ценой соединиться с ними.

Вера поняла, почему волнуется Тарасов: он не знает, где находится дивизия ее отца. А гитлеровцы, видимо, приняв потрепанный батальон Тарасова по меньшей мере – за полк, по всем правилам боя в лесу все время теснят его на запад. Глядя на Тарасова, в его красные, воспаленные глаза, Вера подумала, что спасение батальона зависит не только от Ермолая, но и от нее. Ведь она может сейчас же связаться с отцом. Кто-кто, но она-то прекрасно знает, где прошлую ночь находился штаб отца: ведь вчера вечером его саперы переправляли через Угру ее и ее товарищей. И, окрыленная надеждою помочь Тарасову, она было бросилась бежать за радиостанцией, но тут же замерла, напряженно думая, как бы помочь этому командиру и в то же время не выдать себя?.. И когда Ермолай, поясняя, как он будет их выводить, сказал: «А там мы свернем на поселок…» – Вера вздрогнула: