Сергей Алексеев - Крамола. Книга 2

— Да с час назад…

— А какое сегодня число? — ужаснулся Николай.

— Шестое, — просто ответила Светлана. — Коля, что с тобой? Ты какой-то…

— Потом, потом! — крикнул он и быстрым шагом пошел к деревне.

Жена догнала его, забежала вперед.

— Коля, Коленька, только ты дедушке не рассказывай, что у тебя там случилось. Молчи, ладно? Не тревожь его. Он сегодня с утра такой радостный, такой веселый! Белую рубаху надел…

Николай бросился вниз по склону.

На выпасе за старой поскотиной было пусто. Лишь безнадзорные коровы поднимали от травы головы, разглядывая полуголого, бегущего человека.

За час могли уйти далеко. Где искать?.. Он заметил старика с полевой сумкой через плечо, подбегая к нему, узнал председателя колхоза Главадских. Тот вытаращил глаза на начальника милиции.

— Андрея Николаевича не встречали? — спросил Николай. — С сынишкой моим?..

— Потерялся, что ли? — опешил председатель. — Ведь он че, Николай Иванович, дом колхозу отдал, а бумагу не оформил. Как это понимать?

Николай недослушал его и побежал за деревню, где, прикрытые березовым перелеском, начинались колхозные поля.

— Пошлите уж его в сельсовет! — кричал ему Главадских. — Пускай отпишет!

В следующую минуту Николай пожалел, что поторопился. Надо бы попросить председателя, чтобы собрал мужиков и прочесал окрестности села. Если исполнится срок, назначенный на шестое?..

Выскочив из перелеска, он увидел на поле Андрюшку. Сын бегал по ржаным всходам, держа руки как самолетик, и смех его звенел серебряным колокольчиком. Николай кинулся к нему, схватил на руки и этим перепугал мальчонку; Андрюшка заплакал и закричал:

— Деда! Деда!

— Я это, я, сынок! — засмеялся Николай. — Ну, что ты? Мужик?

Сын разглядел, наконец, отца, всхлипнул и медленно, будто сонный, обнял за шею.

— Я летал, — тихо признался он. — Меня деда научил.

— А где деда?

— Во-он летит. — Андрюшка указал пальчиком в сторону перелеска.

Рубаха на нем была из какого-то легкого, летучего полотна; она пузырилась на спине, хотя и ветер дул несильный, и, напротив, спереди плотно облегала худое тело деда, так что сквозь ткань проступали ребра.

— Эх, спугнул! — пожалел дед. — Да ничего, поди, еще спустится. Ишь, звенит как?

Над их головами пел невидимый жаворонок.

— Пусти на землю, — попросился Андрюшка. — Я ногами пойду.

Сын побежал вперед, а Николай все присматривался к деду и веселел сам. Страшное сегодняшнее утро казалось здесь нереальным, не могло быть, не имело право существовать, когда мир такой чистый и простодушный, как звон жаворонка. Дед часто останавливался, рвал свежую, но уже взматеревшую траву и тут же пускал ее по ветру или выискивал былинки дикого чеснока, совал их в рот, а то, пригнувшись, что-то высматривал на земле — делал все это походя, без смысла, будто любопытный вертлявый мальчишка. Николаю же захотелось приласкаться к нему, и, стесняясь этого ребячьего чувства, он приобнял деда за плечи, расправил вспушенную ветром бороду. Андрей Николаевич не умел ласкать, любил, но не умел, не знал как. Николай хорошо помнил возвращение деда из ссылки в пятьдесят седьмом. Тогда на слуху было слово — амнистия, нерусское, и потому невзрачное для уха слово казалось почти волшебным. Прощенный, свободный дед молчал недели две и лишь смотрел печально и застенчиво, как бы кругом был виноват. Домашние не тревожили его разговорами, но Коле все время хотелось побыть рядом с дедом, потрогать руками волосы, шрам на лице, одежду. Он был еще чужой, непривычный, однако необъяснимая тяга влекла Колю к этому человеку. Смущаясь и робея, он как бы между делом задевал деда то за колено, то за руку, а как замирала от восхищения душа, когда Коля набрасывал на плечи его старый кожушок и выбегал на улицу!

И сейчас от деда исходило какое-то радостное свечение, приводившее душу в тихий восторг.

Подходя к холму, Андрей Николаевич засмеялся и забормотал:

— Я взойду на гору, да я пошел под стрелу, да я пошел под стрелу…

— Ты что-то сказал, дед? — насторожился Николай.

— Нет, я песню вспоминаю, — озаботился он. — Старая строевая песня. Бойцы мои пели, под Уфой… Хорошая песня! Сейчас, погоди…

Он пошевелил губами, наблюдая, как Андрюшка гоняется за бабочками, и вдруг крепким звучным голосом запел:

Я взойду на гору,

Да я пошел под стрелу,

Да я пошел под стрелу.

Ты лети-то, стрела,

Да вдоль по улице,

Да вдоль-то по улице.

Ты убей, стрела,

Да доброго молодца,