Рафаил Зотов - Таинственный монах

Прошло три недели в горячей, но безуспешной преступной деятельности Софии и Гриша каждый раз радовался в душе этой неуспешности. Накануне 9-го августа дня, назначенного злоумышленниками для решительных действий, Гриша вышел после обеда погулять по опустелым улицам Москвы, ибо наши предки имели обычай отдыхать после обеда до самых вечерен. Долго бродил он без всякой цели, наконец вошел в Кремль и, подойдя к дому Хованского остановился у стены на том самом месте, где 14 лет тому назад был оставлен своим дядей и погрузился в воспоминания, который были прерваны звуками балалайки и голосом юноши, который тихо пел песню любви. С минуту слушал он не трогаясь с места: и звуки и даже самый голос напоминали ему что то знакомое, родное. Оставив свое место, он тихо приблизился к певцу и стал всматриваться в него. Дома через два от тех ворот, около которых был Гриша, стоял в задумчивом положении юноша, прислонясь под одним из окон, сквозь занавески коего выглядывало изредка девичье личико. В одежде юноши видна была простота и бедность, по повязке же девушки, слушавшей у окна песенку, видно было, что она боярская дочь, Гриша вспомнил о княжне Трубецкой, вздохнул, остановился и не смел нарушить видимого согласия душ двух существ. Впрочем, девушка вскоре заметила Гришу и исчезла за занавесками; а бедный певец все еще продолжал трепетною рукою водить по струнам и жадно впивался взором в окно. Долго продолжалось это немое зрелище, наконец, потеряв надежду и терпение певец опустил свою балалайку и замолк.

Минуту спустя он рассеянно оглянулся вокруг и, заметив Гришу, подслушивающего его сердечную тайну, с гневом хотел ему что то сказать, но вдруг остановился, отступил в изумлении шаг назад и радостно вскричал:

– Гриша!

То был Саша, который бросился в объятия друга своего детства. Долго они менялись поцелуями и вопросами, не понимая друг друга. Наконец они опомнились и со взаимным хладнокровием стали рассказывать друг другу обо всем случившемся с ними за время столь долгой разлуки. История Саши была не длинна – от торговцев блинами он перешел в услужение к иностранцу, который его очень полюбил и учил всему, что сам знал. Но эта часть рассказа мало интересовала Гришу, он хотел знать историю любви Саши и тот рассказал ему, что девушка, которую он видел у окна, дочь боярина Арсеньева, а зовут ее Дашей. Господин его часто ездивший к Арсеньеву брал его с собою и заставлял играть и петь для забавы семейства Арсеньева и тут-то он увидел Дашу, которой очень понравились его песни, так что она всегда выпрашивала у отца позвать Сашу на девические вечеринки. Молодость его, красота и песни тронули чувства неопытного сердца Даши и оба они, не помышляя о будущем полюбили друг друга, не говоря о том ни слова друг другу и, едва отдавая самим себе отчет в своих чувствах. Когда же его не звали к Арсеньеву, то он сам приходил под окно в послеобеденное время, когда все спало и было не кому подслушивать его песни, кроме Даши.

Грустно покачал Гриша головою, видя всю безнадежность любви Саши в будущем, но не осмелился высказать своему другу истины своих мыслей, а еще менее упрекать его в безрассудстве: образ Марии невидимо носился перед ним и снисходительно взирал на его друга. Заметя, что на улицах появился народ, пробудившийся от послеобеденного сна, друзья взялись за руки и пошли по улицам Москвы, продолжая пересказывать друг другу свои чувства в любовных похождениях.

Гриша вспомнил приказание своего дяди быть готовым к ночи и на лице его выразилось беспокойство, которое не укрылось, от взора его товарища и тот спросил о причине его беспокойства; долго Гриша не говорил, но по молодости своей покорился просьбам друга.

Выслушав рассказ Гриши о преступных замыслах стрельцов против царя Петра, Саша задумался, покачал головою, потом вдруг остановился, схватил Гришу за руку и сказал:

– Гриша! Хочешь ли ты спасти молодого царя.

– Спасти его не в моих силах, но я бы только не желал участвовать в этом преступном деле, – отвечал Гриша мрачным голосом.

– Ты скажи мне, Гриша, только одно слово, согласен ли ты и я берусь все устроить. Мне жаль тебя, что ты попал в это дело, из которого нужно и тебя выпутать, так как я уверен, что ты тут ни причем.

– Делай как лучше, милый Саша; лучше пострадать за доброе дело, чем хвастаться дурною удачею. Поезжай, а я зайду в церковь и помолюсь Богу за успех той стороны, которая в глазах Божиих правее, – сказал Гриша, перекрестил Сашу, обнял и поцеловал.