Сергей Алексеев - Возвращение Каина (Сердцевина)

— Боюсь, что так и случится, — она не приняла шутки. — Потому мне и страшно. Варвара Николаевна перед глазами…

В обе стороны по мосту шли прохожие, и редко кто не оглядывался на Аннушку и Кирилла. Он привыкал к этому и уже переставал замечать. Знакомых в городе у Аннушки было много, и она часто кому-то кивала на ходу, кому-то махала рукой и никогда не останавливалась. Этих людей Кирилл пытался рассмотреть, особенно мужчин, и тем самым пытался разгадать ее прошлое. Но Аннушка при этих встречах на улице была всегда лишь вежливо-приветливой и никогда не выказывала своих чувств. И тут на мосту к ней неожиданно бросились две девочки лет шести-семи, заверещали от радости, закричали:

— Мама! Мамочка! Прекрасная незнакомка! Мы встретили прекрасную незнакомку!

Обняли ее с двух сторон и влюбленно подняли личики. Аннушка просияла, присела, чтобы быть вровень с девчонками, поцеловала обеих:

— Здравствуйте, мои подружки!

Дети ошалели от счастья:

— Мамочка! Она нас поцеловала!

— Она нас назвала подружками!

Кирилл облокотился о перила и закурил. В это время подошла молодая женщина, мама девочек, чем-то озабоченная и печальная. Они сдержанно поздоровалась с Аннушкой, похоже, были малознакомы. Девочки же настороженно глядели на «прекрасную незнакомку» и льнули к ней, словно к матери.

— Где же ваш папа? — спросила Аннушка. — Почему вы гуляете втроем?

— Наш папа заболел!

— Он лежит и не встает!

— Что же у него болит? — с ласковой тревогой спросила Аннушка и подняла глаза на маму девочек.

— Душа у него болит, — сказала девочка помладше.

— Потому что папу опять обокрали! — пояснила старшая.

— Обокрали? — Аннушка встала.

— Снова залезли в мастерскую, — грустно сказала женщина. — И взяли много картин… Вы же знаете, он готовился к персональной выставке в Москве. Теперь все пропало…

Кирилл мгновенно все понял, но соображал туго, поскольку никак не мог увязать страшного старика и эту молодую, печально-красивую женщину с двумя девочками.

Светлая вода тихо катилась под мостом и, обтекая опоры, закручивалась в воронки.

— Боже мой! — ахнула Аннушка. — Как же помочь ему? Что можно сделать?

— Чем ему поможешь? — вздохнула женщина. — Мы же с вами не встанем к мольберту… Половину выставочных работ унесли. И все работы, где вы позировали.

— Да, и «Прекрасную незнакомку» украли, — подтвердила старшая девочка.

— И «Беглую русалку»…

— И ту, что банк уже закупил, — в тон дочерям сказала женщина. — Деньги получили, с долгами рассчитались… Что теперь будет?

— Ну а милиция-то что? — возмутилась Аннушка. — Опять ничего не нашли?

— Ищут, — безнадежно проронила она. — Установили, что кражу совершил маньяк.

— Маньяк?

— Да, сказали, сексуальный маньяк, — пояснила женщина. — Потому что пропала только обнаженка. Портреты и пейзажи остались. А у него же есть прекрасные портреты. Их не покупают… Вот даже маньяк не украл.

— Можно сейчас прийти к нему? — загорелась Аннушка. — Он радовался, когда я приходила…

— Пока рано, — женщина взяла девочек за руки. — Он привык все переживать в одиночку, стесняется… А недели через две обязательно приходите. Он уже отойдет, переболеет…

— Скажите ему, я готова позировать сколько нужно, — попросила Аннушка. — У меня есть время.

— Спасибо вам! — обрадовалась женщина. — Пока в банке не узнали, нужно срочно восстановить для них картину. Приходите!

— До свидания, прекрасная незнакомка! — Девочки замахали Аннушке руками. — Встречайтесь нам еще!

Женщина их уводила, а они все оглядывались и махали.

Кирилл смотрел на светлую воду, бегущую под мостом, и искренне жалел, сочувствовал девочкам, их матери и даже несчастному обворованному старику художнику. Если бы ему сейчас доказали, что несчастье этим людям принес он, если бы его уличили самыми неопровержимыми уликами, он бы все равно не поверил, что способен кого-то обидеть или обездолить. Сам того не ведая, он незаметно убедил себя, что не совершал ничего преступного, «заспал» ту ночь, как пьяные засыпают события прошлого хмельного дня: самообман спасал и любовь и зло. Иначе бы давно исчез с земли самый последний нераскаявшийся грешник…

Он смотрел, как вода рассекается о центральную опору моста и затем снова сливается в единый поток и как ни в чем не бывало катится дальше, по-прежнему чистая и светлая.

В тот же день, когда жеребчик благополучно ушел от облавы, Аристарх Павлович дождался темноты, переплыл озеро на десантной лодке и стал звать Ага, чтобы увести на ночь в сарай. Пока было светло, Валентина Ильинишна глаз с него не спускала: жеребчик спокойно пасся на густой траве и лишь изредка вскидывал голову, чтобы послушать окружающее его пространство. Однако вместе с темнотой он словно растворился в ней, и до глубокой ночи Аристарх Павлович бродил по луговине, по сосновому мелколесью, по бору, звал, но так и не дозвался. Иногда чудилось, что жеребчик где-то рядом — то треснет ветка, то зашелестит трава или явственно послышится топот легких копыт; Аристарх Павлович шел на звуки и ничего не находил.