Бетси Шидфар - Абу Нувас

Пирушка продолжалась до утра. Хасан был так утомлен, что еле держался на ногах и один раз чуть не упал, когда ему пришлось подавать чашу одному из гостей. Наконец все уснули прямо на циновках. У мальчика болела голова, спать больше не хотелось. Он вышел во двор и услышал негромкий разговор:

— Когда же им надоест пить и горланить?

— Эй, Абдаллах, когда люди днем не работают, им остается только пить ночью, ведь другого дела у них нет!

— Проклятые безбожники, да обрушит Аллах свой гнев на их головы! Что можно сказать о них, если сам наследник престола, аль-Махди, все ночи проводит с певцами и музыкантами, за вином, которое запретил посланец Аллаха!

— Им нет дела до того, что народ в Басре обнищал после незаконного налога халифа, а сотни детей остались сиротами!

Тут кто-то прикрикнул:

— А вам какое дело до всего этого, живите и будьте довольны, что живы и что у вас есть на обед ваша доля хлеба, ведь сейчас многим свободным приходится хуже!

Рабы замолчали, а Хасан улегся прямо на земле у стены, чтобы утром на него падало хоть немного тени, и уснул.

— Мир вам!

— И вам мир!

— Давно ты не был у нас в доме, мастер!

— Что поделать, такова жизнь, она подобна зыбучим пескам, ибо засасывает и не отпускает, как говорили древние. Не успеешь оглянуться, как она пройдет.

— Добро пожаловать тебе и твоему ученику!

Хасан уселся на потертый, но тщательно подметенный ковер рядом с учителем и огляделся. Большая комната, выходящая на просторный двор, во дворе несколько пальм, скромный цветник. От него идет аромат рейхана и влажной пыли — слуга только что полил цветы.

Стены комнаты сплошь в нишах, там стоят кувшины, красивые глиняные чаши и книги. Сколько книг! Целая ниша заполнена ими. Такого собрания Хасан не видел даже у Валибы. Как богат, должно быть, хозяин! Хотя вряд ли, ведь книги — это все, что есть ценного в комнате. Мазаный пол почти весь покрыт плетенными из пальмовых листьев циновками, и только для гостей расстелен на почетном месте — в «верхней половине» комнаты — ковер.

Из гостей пока только Валиба. Хасан не в счет — он ведь только ученик. Мальчик внимательно присматривается к хозяину. Еще бы — ведь он в доме самого Абу Убейды! Говорят, он в молодости был рабом. Хозяин разрешил ему заниматься науками, и Абу Убейда сначала стал писцом, а потом выкупился на волю. Никто лучше него не знает древних преданий арабов и персов, его слова сверкают, как чистый жемчуг, и ранят, словно острие копья. Так говорил учитель Хасану по дороге. Абу Убейда внешне ничем не примечателен — это немолодой щупленький человечек с большим носом. Блестящие хитрые глаза почти спрятаны под припухшими веками.

Хасан отвлекся и пропустил начало разговора. А очнувшись, услышал, как Абу Убейда говорил Валибе:

— Не сердись, Абу Усама, я вовсе не хочу опорочить племя Бану Асад, ведь это твои родичи. Но подумай, можно ли равнять их, чья жизнь проходит в степи среди овец и верблюдов, чья пища в лучшие времена — снятое молоко и горсть сушеных фиников, чьи подошва от ходьбы босиком по раскаленным камням тверды, как рог козы, с потомками древнего народа, создавшего дворцы и сады Ирема многоколонного? Разве не эти бедуины разрушили дворец Хосрова и разрезали знаменитый ковер, над которым много лет работали десятки лучших мастеров Ирана? Разве не они сожгли наши древние книги, в которых заключалась вся мудрость мира?

Твои родичи красноречивы, пророк избран из них благодаря своему красноречию. В Благородном Коране говорится о преимуществах «красноречивой и ясной речи». Но вы горды сверх меры и отрицаете заслуги других народов. Разве вы забыли Сальмана Персидского, который научил пророка, как отразить нападение язычников? Тогда вы принимали всех и говорили о том, что Аллах сотворил людей разных народов, и все они равны в исламе. Разве это не так?

— Ты слишком разгорячился, — со смехом прервал Абу Убейду Валиба. — Клянусь своим каламом, мне все равно, кто подаст чашу с вином — араб или перс. Но я не хочу, чтобы порочили моих родичей, какие они ни есть. Оставь это, Абу Убейда. Расскажи лучше, какое новое предание ты нам можешь сообщить, чтобы мой ученик мог послушать тебя и понять, каким должен быть истинно красноречивый человек.

Абу Убейда вздохнул и, покачав головой, сказал:

— Ты заботишься о своем ученике, и это похвально. Но как бы он не оказался неблагодарным, как мой последний ученик, Абу-ль-Маали, проклятье на его голову! Он сбежал от меня и стянул мой новый плащ вместе с завернутым в него кошельком. Вот, кстати, какие изречения и стихи древних о неблагодарности вам известны?