Андрей Зарин - Кровавый пир

В тихом домике отца Никодима, несмотря на поздний вечерний час, все еще длилась беседа. Даже Викентию словно бы полегчало, когда он узнал, как всполошился князь и поскакал в погоню.

– Нагонит! – говорил он с уверенностью.

– Дай Бог! Только ведь, почитай, пять ден прошло. Где искать?

– Найдет! – уверенно повторил Викентий. – Она мне сон свой рассказывала. Вещий сон! Поначалу все так и сбылося, а теперя на нем черед…

– Пошли, Господи! – вздыхала Марковна. – Такая бедненькая! Всем‑то обижена.

– Потом превознесется!

– Нет, не говори, Викеша, она не такая. Она николи не превознесется. Добрая!

– Ну, одначе, и на покой пора! – сказал Никодим, подымаясь с лавки. – Викеша, тебе что надоть?

– Марковна плечо перевяжет, – сказал Викентий, – да пить чтобы, ковшичек квасу оставь. Пить – от хочется, беда!

– Ну, ну! Марковна, ворочайся, а я пойду помолюся на сон! Бог с тобою, Викеша!

– Доброй ночи! – ответил несчастный Викентий.

Наступила тихая ночь. В домике отца Никодима все смолкло, только нет – нет раздавался с тишине протяжный вздох Марковны да наверху, в Наташиной светелке, слабо стонал Викентий.

Он метался без сна, и мрачные мысли в безмолвной тишине ночи претворялись у него в страшные образы. Бедный горбун! Подле Наташи, к которой он так привязался, он узнал первую радость дружбы с чистой, невинной душою девушки, и вот – ее, может, обесчестить теперь злой разбойник, а он, разбитый, раненый, прикован к кровати, и, как знать, может быть, смерть уже стоит в его изголовье.

«Кабы князь ее выручил!» – думал он, и радость при одной мысли о возможности спасения Наташи разливалась волною в его груди.

Тихо проносилась ночь над их домиком, наступало утро, утро светлое, радостное, и вдруг отец Никодим на самой заре вскочил с постели от стука в ворота.

– С нами крестная сила! – воскликнула Марковна. – Опять воры!

– Полно, полно, мать, – торопливо обуваясь, ответил Никодим, – воров теперя и следа нету!

– Спроси, отец! Не отворяй сразу‑то.

Никодим выбежал на двор.

– Отворяй, што ли! Не бойсь! – услышал он добродушный голос, и вдруг, с нами силы Господни, серебристый голосок Наташи звонко крикнул: – Батюшка, отвори доченьке своей!

– Да неужто! – воскликнул отец Никодим, торопливо отмыкая тяжелый замок и снимая с ворот перечину.

– Вот тебе и неужто! – весело ответил князь, въезжая в ворота. – Принимай гостей!

– А где же?.. – начал Никодим.

– Здесь я, батюшка! – звонко откликнулась Наташа. – Силушки нет побежать к тебе!

– Доченька, любая! – кинулся к ней Никодим. Она приподнялась в своей люльке и обняла его голову.

– Выручили, выручили, – говорила она сквозь слезы, – не ты бы да не князь, пропасть мне с горя!

– Бог пособил! – ответил Никодим и бросился в горницы.

– Марковна! Наташа вернулась! – закричал он. Марковна так и хлопнулась на лавку.

– Ой, беда моя, обезумел старый! – но она тотчас же оправилась и легче серны выбежала на двор.

Казаки уже помогли князю вынуть Наташу, и он нес ее осторожно в дом.

– Ласточка моя! Голубушка! Выручили! – закричала Марковна, подбегая к Наташе. Та ласково кивнула ей головою.

– Куда нести‑то?

– Сюда, сюда! – повела Марковна князя в свою горенку.

– А в мою светелку? – спросила Наташа.

– Там Викеша. Разбойник зарубил его.

– Насмерть?

– Нет, плечо пересек! Да ты не пужайся. Он выправится. А теперя с радости скоро!

Наташу положили на постель Марковны.

– Лежи, Наталья Ивановна, поправляйся! – сказал ей ласково князь. – Я после наведаюсь! Не оставьте ее, добрые люди! – поклонился он попу с попадьею.

– Что ты, что ты, князь! Да она нам заместо дочери! – в голос ответили те.

Князь уехал в воеводскую избу, а в доме отца Никодима все вдруг оживилось.

– Да расскажи ты мне, рыбочка, что с тобой разбойник‑то делал? Где были?

И Наташа рассказывала про бешеные скачки от Саратова до Пензы и назад.

– А как князь тебя нашел?

Наташа рассказывала снова.

– Перст Божий! – вздохнув, сказал Никодим. – Теперь по заслугам казнь воспримет.

Наташа вздрогнула.

– Жаль мне его теперь, – прошептала она, – смотрел в последях он так‑то на меня жалобно…

– А зарезать хотел, – сказала Марковна.

– В страхе. В страхе и я его ножом ударила.

– Викеша говорил: быть не может иначе. Слышь, ты сон видела?

Наташа вспыхнула и кивнула головою. Правда, вещий сон она видела…

– Викешу бы повидать!

– Пожди, лапушка, он с радости‑то, гляди, совсем разнедужится. Ведь его вор‑то как полоснул. Беда!