Антон Дубинин - Испытание

…Кретьен, шпоря Мореля изо всех сил, стиснув поводья одной рукой, другой выдирал из ножен меч. Проклятье, доспех мой, где ты, доспех… Мне не совладать с этим человеком, а впрочем, пусть будет, как будет.

— Эй, рыцарь, остановись!.. Не смей добивать раненого! Сражайся со мной!..

Всадник, уже замахнувшийся копьем сверху вниз, развернулся. Личина шлема скрывала его лицо, и не ответил он ни слова, однако же перехватил копье — огромное, туаза в два, не меньше, с черным древком. Длинный флажок, как отметили Кретьеновы глаза в то время, как мозг лихорадочно думал, был белым.

— Мессир, если ты рыцарь и не забыл законов чести, позволь мне хотя бы взять оружие поверженного тобой. Хотя бы щит…

(Этот гад меня сейчас пропорет, нанижет, как на вертел, а я без доспеха. Конец тебе, Кретьенчик, — ну и ладно, что ж поделаешь. Господи, прости и прими…)

Но, кажется, он рано собрался исповедаться. Оруженосец поверженного рыцаря, который сейчас валялся на дороге, истекая кровью, — мальчик, на чей крик о помощи рыцарь погнал коня, отличался быстротой реакции. Мессир Анри бы оценил такого оруженосца. Обломки копья его господина, два крашеных в синее куска ясеня, валялись неподалеку — один поперек пути, другой же воткнулся наконечником в землю в придорожном кустарнике. Но оставался еще щит.

Парень стремительно, пока тяжелый конник разворачивал белого скакуна, изготавливаясь для удара, бросился к спасителю, протянул ему — без слов, не до слов спешке — щит своего господина, белый миндаль с обрезанным верхом. На щите сверкнул — на ту долю мгновения, пока он был обращен к Кретьену своей внешней стороной — длинный красный ( тамплиерский? Или …) крест.

Неловко обдирая руку о железную оковку, рыцарь надел щит стремительным движением ( все равно не поможет, сейчас он пропорет меня) — и, не успев толком изготовиться к принятию удара, попытался хоть как-то утвердиться в седле — для отступления. Морель всхрапнул, увидев совсем близко раздувающиеся красные ноздри белого коня, — и сокрушительный удар ухнул в самую середину Кретьенова щита. Сам себе подивившись, что успел поймать удар, рыцарь едва не вылетел из седла назад — но чудом удержался, правда, давным-давно раненая правая нога глубоко провалилась в стремя, и в ней что-то хрустнуло. Но когда мир медленно собрался из кусочков и Кретьен понял, что у него ничего не сломано — ни рука, ни стопа, и более того — он все еще в седле — он увидел в ярком солнечном свете летящие по загустевшему воздуху, из тени — в свет, два обломка вражеского копья. Крутящиеся, лениво переворачивающиеся. Упали. Один — наконечником вниз, но запнулся о корень и не воткнулся. Вот это да.

Словно очнувшись ( а ведь все не так плохо) , он поднял наконец меч, — но тут произошло что-то уж вовсе неожиданное, более неожиданное даже, чем удача со сломавшимся от первого удара копьем. Противник на белом коне, против которого стоял бездоспешный, ошеломленный натиском рыцарь, внезапно натянул поводья, бросив ярко сверкнувший в прорезях для глаз взгляд, всадил в бока коня острые шпоры и промчался мимо, скрываясь в лес — удирая, явственно позорно удирая от поединка!.. ( Может, не все так здорово, может, он за подмогой поехал?.. Впрочем, какая уж тут подмога?..)

Кретьен, не веря в такое везение, какое-то время тупо взирал ему вслед, продолжая прикрываться щитом; потом наконец осознал происходящее и опустил оружие. И услышал, как где-то наверху, в зеленых еще, просвеченных солнцем ветвях пела беззастенчивая лесная птица.

— Благородный сир…

Кретьен обернулся. Мальчик-оруженосец, о существовании которого рыцарь успел едва ли не забыть, умоляюще взирал на него снизу вверх, положив руку в коричневой новенькой перчатке ему на стремя.

— Благодарю вас, благородный сир.

— Не за что, — совершенно искренне отозвался поэт, не переставая дивиться своей легкой победе. Если бы у того не сломалось копье от первого удара, вторым бы он меня прошил… это все щит. Спасибо щиту.

— Это все щит, — сказал он вслух, осознавая наконец, что штука у него на руке — чужая, и надо бы ее вернуть. — Возьми его, спасибо тебе. Кстати, как там твой господин — это ведь твой господин, рыцарь, на которого напали?.. Он жив?..

Мальчик отошел на несколько шагов, склонился над простертым на земле. Кольчужник, насквозь пропоротый куда-то в корпус, куда — не видно из-за огромной лужи темной крови — лежал на спине, раскидав руки, как распластанная морская звезда. Голова его в плосковерхом закрытом шлеме была закинута на сторону. Оруженосец — тоненькая фигурка в зеленом поверх коротенькой какой-то кольчужки — опустился на колено, распуская завязки господского шлема. Кретьен понял правду еще когда увидел, как у мальчика дернулись и закаменели плечи, но все же счел своим долгом спешиться и подойти.