Изабель стояла, глядя вниз, на зеленеющий вдалеке лес, тот самый, где Филиппу сегодня не судьба поохотиться. Темные, волнистые ее волосы были скрыты под тонким белоснежным ризе — длинным и узким платком, обвивающим голову и нижнюю часть лица. Концы его, перекинутые через плечо, лежали вдоль узкой Изабеллиной спины красивыми складками. Юная дама пробежала темным взглядом по открытому, яркому и очень почему-то расстроенному лицу поэта, снова отвернулась со вздохом. Кажется, она тоже мучилась.
Кретьен посмотрел на нее, на тонкую белую ниточку пробора, видневшуюся через тонкое полотно, на худые смуглые запястья, золотисто обведенные солнцем… Вот ведь, беда какая. И ничего тут не поделаешь, разве что…
— Госпожа моя, не желаете ли сыграть паритю в шахматы?
— О, да, — отозвалась она с такой готовностью, будто бы он ей предложил немедленно бежать с ним прочь из Фландрии и жить в далекой башне, как Клижесу с Фениссой, как двум давним-предавним влюбленным… О том, что Изабель в него влюблена, совершенно нечуткий к подобным вещам Кретьен догадался случайно, после долгой и очень откровенной беседы — месяца два назад, когда он победил в поэтическом состязании.
Сам поэт свою лирику не ценил. Победа эта стала для него случайностью — сам бы он, пожалуй, присудил приз Жилю де Вье-Мезон, приехавшему ненадолго поживиться при Филипповом дворе… Как бы то ни было, пьянка, то есть, простите, пир по случаю его победы все же состоялся в тот же вечер, и он, несчастный глупец, имел неосторожность любезничать с хозяйкой замка и отдать ей в дар благодарности свой приз — изумительно красивый шапель из золотых цветов. Еще сказал что-то, болван, о том, что только Изабеллина красота помогла ему так вдохновенно преподносить простенькие ( все о Мари, простенькие, ха… ) строчки… И долюбезничался, проклятье на его пустую голову.
Бедная Изабель. Красавица, умная, утонченная, прекрасная вышивальщица и поэтесса, в свои двадцать с чем-то лет почти не знавшая радости, дама, которую не любил ее муж, которая сама не любила своего мужа… Кретьен не был уверен, что она и его-то именно любит — его , а не романный образ поэта и рыцаря, помогавший госпоже чужой и холодной земли играть свою роль — прекрасной и вежественной хозяйки замка, в которую все вокруг влюблены.
После такого разговора только полный кретин не догадался бы. «А есть ли у вас возлюбленная?.. А правду ли говорят, что вы… тайно влюблены в одну знатную даму, которую вы и называете то Госпожой Любовью, то Гордячкой?.. А что бы делали вы, если бы эта дама тоже полюбила вас и решила подарить своей благосклонностью?..» И пьяный Кретьен, как раз в эту ночь насмотревшийся снов о Мари, размяк и начал мямлить что-то недостойное о том, что дама сия, увы и ах, замужем, а с супругом ее, высокороднейшим сиром в своей земле, их связывает не только служение, но и дружеская приязнь… Когда спохватился, было уже поздно. Теперь расплачивайся, несчастный дурак — кажется, ты обманул единственного человека, с которым в этих землях тебя связывало нечто вроде дружбы…
3
Шахматный столик по приказу Изабель вынесли в сад — слишком хорош был день, чтобы провести его в замковых стенах. Кретьена слегка тошнило от идиллической обстановки, даже птички будто нарочно слетелись поближе, чтобы распевать свои весенние песни, а оказываться в середине куртуазного романа поэту сейчас хотелось менее всего на свете. Как хорошо, что Изабель ничем, ну просто ничем не напоминала Мари, хотя и приходилась — дочь Алиенориной сестры — шампанской графине кузиной! Черные волосы, синие глаза, совсем другая линия плеч, очерк овального, очень правильного лица… Привычка в задумчивости слегка потирать пальцами губы. Губы — темные, большие, очень красивые. Изабель, ты прекрасна, но я вовсе не люблю тебя.
— Госпожа моя, вам шах.
— О… — тоненькая рука поспешно передвинула короля, едва не свалив взмахом широкого висячего рукава все свои фигуры. Она играла белыми, но, кажется, это не приносило ей особого успеха. Когда играешь в шахматы, надлежит думать о шахматах, говорят, это помогает.
— Вас что-то печалит, госпожа… Изабель?..
— Да… почти ничего. Кроме вашего отъезда. Похоже, я дала вам дурной совет.
— Вовсе нет… Совет очень хорош. Более того, не знаю, что бы я без вас делал. Вы… просто моя спасительница.
— Я рада… — прошептала она чуть слышно, повесив голову; белоснежное ризе слегка размоталось, один его длинный конец скрыл смуглое лицо. Но на доску — Боже правый! — скатилась и шлепнулась капля, попав пешке по круглой голове.
Читать дальше