Владимир Шатов - Сталинград

После вечерней переклички узники вернулись в свои бараки. Наконец наступила довольно прохладная ночь. В бараке установилась тишина, только в нескольких местах храпели мужчины… Вдруг послышались пронзительные крики:

- Пожар!

- Все быстро выходите на улицу!.. Огонь уже охватил барак! Хотите сгореть? - закричал блокфюрер и нетерпеливо постучал плетью.

Сонные, испуганные люди вскакивали, хватали детей и будили непроснувшихся.

- Вставайте!

Ничего не соображая, женщины падали с верхних нар на головы другим. Раздавались отчаянные вопли.

- Мы умрём!

- Уже чувствуется запах гари…

Люди побежали к дверям, застревая в проёме. Те, кто сзади, нажимали на передних. Плач, стоны и ругань. Отчаяние и смертельный страх.

- Неужели я так глупо умру? – подумала Саша.

Вырвавшись, наконец, на улицу, она увидела, что барак окружён вооружёнными охранниками. Там же рядом стоял комендант лагеря Краузе со своей собакой-овчаркой и размалёванной дамой в большой шляпе.

- Они такие смешные! – засмеялась довольная немка.

- Это их единственное достоинство. – Важно сказал комендант.

Краузе наблюдал за всем происходящим, что-то говорил своей любовнице, и оба смеялись.

- Никакого пожара нет? – сонно озираясь по сторонам, спросила красивая женщина.

- Сама что ли не видишь?

На улице оказалась необыкновенно светлая лунная ночь. Полуголые люди дрожали от страха, прижимаясь, друг к другу. Староста Видуж заорал как сумасшедший:

- Становитесь в строй!

Все, как могли, построились. После этого в течение получа¬са он зачитывал инструкцию, как следует себя вести по сигналу тревоги.

- Ни один из вас не соблюдает этих правил. Если бы вы сгорели, виноваты были бы сами! – издевался хромой македонец. – Однако на сей раз господин комендант великодушно прощает вас… Теперь всем раздеться догола, бросить бельё в кучу и голыми бежать в свой прежний барак, где оставлены ваши вещи.

Заключённые наперегонки побежали назад. Вещи в ходе проверки охранники разбросали по нарам.

- Господин Краузе, его собака и любовница здорово позабавились...

- Видно что им недостаёт развлечений!

Из чемоданов всю одежду повытряхивали. Всё лучшее забрали солдаты, ненужное - выбросили. Люди одевались в чужое, потом несколько дней менялись вещами. Всё помещение освещала одна тусклая электролампочка.

- Ничего себе ночка!

- Радует что скоро утро.

На завтрак узники получили чёрный кофе, по вкусу и по виду напоминавший коричневую болотную ржавчину. Кормили в лагере следующим образом: на сутки на взрослого человека давали 200 граммов хлеба с примесью опилок. Тем, кто работает, добавляют «бротцайт» - тоненький ломтик хлеба и 50 грамм маргарина или ливерной колбасы, через день.

- Летом всё заменяет трава, которую повара косят за огорожей. – Предостерегли новичков старожилы.

- А какая норма?

- По понедельникам, средам, пятницам - килограмм хлеба на пять человек и по пол-литра баланды. Вторник, четверг, воскресенье - килограмм хлеба на четырёх.

- Хватает? – с надеждой спросила Александра.

- С кухни выдают ровно по количеству людей, - делился наблюдениями Лёня, - но капо самому надо больше съесть, выменять на хлеб, маргарин, подкормить своих любимчиков, которые за ним ухаживают, и поэтому он наливает неполные черпаки.

На обед подали баланду из рыбных голов от остатков консервной промышленности.

- У этой баланды отвратительно дурной запах и вкус. – Даже голодные лагерники морщились от такой еды.

Такую баланду узники в шутку прозвали: «Новая Европа».

В концлагере Саша впервые убедились, что жизнь человеческая ничего не стоит. Самые ловкие из попавших сюда стали вести себя, руководствуясь принципом «лови момент» - хватай кусок любой ценой, дави ближнего, любыми средствами урви от общего пирога как можно больше.

- Тюрьма и война легко подавляют в человеке извечные принципы добра, морали и справедливости. – Думала она, выполняя привычную работу.

Когда выдавался свободный час, она закрывала глаза в тёмном бараке и вспоминала дом, солнечное лето, цветы, знакомые книги, любимые мелодии, и это было как маленький, едва тлеющий, но согревавший огонёк надежды среди мрачного ледяного мира, среди жестокости, голода и смерти.

- Неужели я когда-нибудь вернусь домой? - Александра забывалась, не понимая, где явь, где бред, где грёзы, а где действительность.

Всё путалось в её голове. Вероятно, эта трансформация, этот переход из жизни в мечту спас девушку. В концлагере «внутренняя эмиграция» стала её второй натурой. Однажды Сашу в таком состоянии остановил бдительный капо: