Уильям Нэйпир - Собирается буря

Его пронзительный вопль слышали все жители деревни, съежившиеся под деревянными перекрытиями.

Первые лошади споткнулись и свалились в ров за колючими зарослями, лишь сверкнув копытами. Оскалив зубы, животные громко ржали. Они отчаянно пытались уцепиться за осыпавшиеся стены суровой незаметной западни перед колючими зарослями, которые теперь возвышались над головами. Там кони и всадники стали легкой добычей для гуннов. Но теперь ров был наполовину наполнен мертвыми и умирающими, а колючки горели и постепенно превращались в руины.

Спешившиеся воины бесстрашно приблизились к чаще с шипами, как раз вдоль другой стороны заваленного котлована, и стали стегать своих оставшихся в живых лошадей длинными веревками, сбивая колючки и оттаскивая их прочь. Кони и люди давили друг друга во рву, пешие несли топоры к потемневшим от огня столбам и разрубали на части. Мчались самые опытные кавалеристы кутригуров, по-прежнему горя желанием сражаться.

— Аладар! — отчаянно закричал Аттила. — Приведи сюда людей! Не давайте врагам пройти, что бы ни случилось!

Аладар со своим отрядом кинулся через круг и сделал большее, чем просто удержание нападавших. Он набросился на веревки с кинжалом и разрезал их, а воины, упав на колени, укрылись в тени вставших на дыбы лошадей кутригуров и стали стрелять прямо во всадников. Один из неприятелей уже почти соскользнул со своего споткнувшегося коня, но все-таки смог встать на ноги. Он вытащил длинный изогнутый меч и посмотрел на Аладара. Тот подбежал к кутригуру сбоку и ударом сзади снес макушку черепа, которая завертелась в воздухе, словно обеденная тарелка с костями. Однако враг по-прежнему стоял в позиции для нападения, широко раскрыв удивленные глаза. Его мозги вытекали через открытый череп, как серая каша, пузырящаяся через край котелка.

Аладар завертелся на пятке и вспорол кутригуру живот, вскрыв желудок. Обреченный на смерть еще долго оставался в живых и мог видеть, как собственные тусклые кишки вываливаются на землю, подобно куче скрючившихся угрей. Потом он испустил дух.

Неподалеку Есукай провел рукой по лицу и глубоко вздохнул. Струя ярко-красной крови закапала из подмышки. Стрела прошла дальше, чем казалось.

Орест отъехал от разваливающихся горящих колючих зарослей и посмотрел на Аттилу. Белки глаз сверкали на потемневшем от сажи лице. Грек не произнес ни слова. А что можно было сказать?! Они вместе пробивались через разрушенную войной Италию еще в юности, ускользая и от готов, и от римлян. Похоронили третьего спутника — плоть и кровь Ореста, любимую маленькую сестру Пелагию. Они не понесли ни одного поражения. Бежали из римского легионерского стана и перешли Дунай под непрерывным огнем. С тех пор сражались по всей Скифии, а заодно — вдоль широких песчаных берегов Желтой реки и на изумрудно-зеленых лугах Манчжурии. В отрочестве воевали в испепеленных землях Трансоксианы, в горах и крутых спусках Хорасана против могущественных правителей из династии Сасанидов. Вели странные и жуткие битвы среди руин Кушанской империи, сражались на стороне индийских князей и против иных индийских царей, добивались вместе золота и славы. А теперь оказались здесь — в этой земле, у которой, по выражению Ореста, и имени-то еще не появилось. И раньше приходилось сталкиваться с запущенностью, но не столь ужасной. Все, казалось, ополчилось против гуннов.

Аттила знал, о чем думает Орест и остальные воины, силы которых постепенно таяли. Каган повернулся и уверенно, как и подобает завоевателю, зашагал рядом с ними, вращая сверкающим мечом над головой. Громко, заглушая грохот битвы, Аттила заявил, что это вовсе не конец. Никому не суждено здесь сложить голову! Гуннам по-прежнему предстояло сражаться и разрушить Рим, а затем выступить против Китая. Мир принадлежал им. Аттила сказал, что слышал об этом от Астура, творца всего живого. Гибель — не здесь и не сейчас. Конечно, каждый воин в глубине сердца чувствовал: именно тут и должно было это случиться, время пришло. Они погибнут, сражаясь посреди колючих зарослей и под градом стрел, пронзаемые мелькающими мечами кутригуров. Но все-таки гунны почему-то верили в Аттилу.

Верховный вождь отдал краткий приказ, и изможденные, но вымуштрованные воины тут же выполнили его, покинув брешь в терновнике, отойдя от столбов и отступив назад. Теперь, по-видимому, самым логичным казалось бы собраться всем вместе, из последних сил отчаянно защищая деревянную палатку. Но лучшей мишени для смертоносных стрел кутригуров придумать было невозможно. Аттила же велел воинам снова разделиться на группы по десять человек и, сколько бы ни осталось в живых, сражаться, образовав подвижный отряд.