Уильям Нэйпир - Собирается буря

Орест оглянулся на суровую и безразличную реку, которая только что играла с ребенком, а потом выбросила на сушу. Сегодня бог решил не убивать. Энхтуйя не противилась приказам реки или земли. Но грек чувствовал, как нечто появляется на поверхности воды — холодное, словно вечерний туман. День был теплым и, как казалось, ясным. Но там, посреди высокого тростника и камыша, Орест, этот непроницаемый, невозмутимый человек, дрожал всем телом, будто увидел такое, чего лучше бы не видеть.

Позже тем же утром, если бы кто-нибудь наблюдал, то заметил бы, как Орест решительно направляется к шатру Аттилы. Через несколько минут оттуда донесся голос разгневанного кагана, а потом верный спутник вылез наружу и пошел прочь. Его губы побелели от ярости.

Позже можно было бы увидеть, как Орест и Маленькая Птичка что-то обсуждали вдвоем около лошадей. Спустя некоторое время они замолчали, опустив головы, словно в великой печали.

Аттила приказал построить другой деревянный дворец для себя и каганской семьи, и гунны не покладая рук трудились в течение многих дней, желая побыстрее закончить возведение нового жилища.

Маленькая Птичка становился все более и более высокомерным. Однажды вечером у костра, когда каган сидел рядом, он запел одну из сказок о Таркане — герое, о котором знали все поколения кочевого народа гуннов. По словам шамана, Таркан был человеком глуповатым и мудрым одновременно, как и многие цари и правители. Сначала он жил только в палатке. Но потом стал таким могущественным и так прославился, что Астур, его отец, сделал для сына дом из прочного дерева, с перемычками из чистейшего золота, со стенами, покрытыми слоновой костью, украшенными яшмой, халцедоном и различными редкими видами драгоценных камней. Великолепный дом, дворец, не уступающий ни одному, каким хвастались колонисты. Но Таркан, житель юрты, зажег внутри огонь, прямо в середине, и заснул рядом, выпив слишком много кумыса. Он проснулся, уже объятый пламенем! Герой выбежал наружу, крича и завывая, попав под дождь, поскользнувшись в грязи и забарахтавшись. Потом начал горько жаловаться и спрашивать Астура, почему тот выбрал для обитания такую смертельную ловушку. И Астур заговорил с небес: «Глупый герой, я подарил тебе самый замечательный дом, который бог когда-либо создавал для человека. Но, как и все гунны-кочевники, ты станешь странствовать. У тебя никогда не появится дома, ты всегда будешь обитать в шатре и пасти стада. Бродяга — вот ты кто на этой земле, который презирает крестьян и города и которого столь же презирают живущие в них люди».

Раздался еще один голос. Это был Аттила.

— И они будут твоими врагами, а ты станешь их врагом. И вечная война начнется между кочевниками и колонистами за каждую пядь земли, пока не разразится война на краю света.

Словно закончив свою партию в соревновании певцов, Аттила вскочил на ноги, отряхнул от пыли одежду и невозмутимо направился в новый величественный деревянный дворец. Вожди и избранные со смехом стали расходиться.

Но Маленькая Птичка не смеялся. Он сказал:

— И они примутся за змей.

А потом он тихо добавил — так тихо, что слышал только Орест:

— И принесут в жертву невинную кровь.

Стояла весна, когда новости достигли Рима и Константинополя. На границе у Дуная неугомонные варварские племена снова стали проявлять нетерпение. Теперь дикие скифы и гунны снова разбили лагерь на равнине Транспаннонии. Люди, которых они выгнали, бежали на запад в Германию или за реку в поисках убежища в приграничных городах Аквинк и Карнунт. Но лишь немногие рассказывали ужасные истории. Казалось, загадочные степные кочевники просто решили в этом году перезимовать на плодородных пастбищах возле Тисы. Особых причин для беспокойства не возникало. Они производили впечатление бесцельно блуждающих бродяг — словно листья, подхваченные осенним ветром. Оснований видеть какой-то великий план не было, поскольку те варвары просто не умели такие планы строить. Они жили, не руководствуясь здравым смыслом или законом, признавая лишь свои примитивные обычаи и соблюдая ужасные кровавые ритуалы.

Только один слушатель воспринял новости иначе — Галла Плацидия, находившаяся в Равенне. Она сказала, что, вероятно, план существует. Некий великий план, уже начавший осуществляться. Императрица поинтересовалась, по-прежнему ли верховным вождем гуннов являлся тот, кого зовут Аттила. Вестник этого не знал. Галла Плацидия дважды ударила его, но вестник по-прежнему не мог дать ответа. Галла сердито прошипела что-то о недостатке сообразительности и исчезла из комнаты.