Уильям Нэйпир - Собирается буря

Когда гунны покинули поле боя, наступил полдень. Они немного проехали и решили перекусить. Кое-кто из детей стал бесстыдно менять оружие на еду.

Затем воины повернули на юг, и равнина осталась позади. Они поднялись на предгорья, называемые Джилян-Шань. В холодной долине разбили лагерь, и к середине ночи низины окутал туман, из-за чего стреноженные лошади продрогли до костей. Даже приглушенный вой волков, доносившийся откуда-то издалека, не так пугал животных. Воины сидели возле костров в палатках, вспоминая славный день и всю Битву Сорока Вдохов в мельчайших подробностях. Пламя по-прежнему ярко горело в их груди.

На следующий день туман медленно рассеялся в редких лучах солнца, выглянувшего из-за вершин на востоке, и гунны поняли, насколько прекрасными были горы. Этот степной народ, о котором слагали легенды, никогда прежде не видел ничего похожего. Вершины гор прятались в белоснежных облаках, возвышаясь над ослепительными небесными дворцами. Казалось богохульством даже просто дышать при виде этой красоты.

В некоторых долинах светило яркое солнце, и снег таял. Там текли ручьи, как будто пришла весна. Лучи скользили по желтой траве. Вдруг что-то случилось, и гунны помчались во весь опор, безрассудно преследуя кого-то, пронзительно и громко крича и на миг забыв о цели своего безумного зимнего похода. Ночью они с жадностью ели полусырое мясо антилопы, а затем уснули с переполненными желудками, замирая от приятного чувства сытости и тяжести в желудках.

По пути повстречалось несколько деревень, где скот был спрятан в лачугах на зиму. Жители с широко открытыми ртами смотрели на две тысячи приближавшихся всадников, на могучее племя, в котором насчитывалось четыре или пять тысяч человек. Но эти случайные прохожие ничего не хватали, никого не грабили. Многих из них, казалось, мучили жажда и голод. Но ни один из воинов не стал мародерствовать. Неподалеку от одной деревни грязная маленькая девочка, которая стояла на краю пропасти со скалами и пасла стадо коз с висячими ушами, заметила, как гунны идут внизу по долине. Через полчаса всадники исчезли, и никто из жителей больше их не видел. Вечером девочка рассказала матери и отцу о бесчисленной армии, вооруженной луками, стрелами, копьями и производившей устрашающее впечатление. Родители велели дочке не придумывать небылиц, однако девочка утверждала, что все это правда. Ее отправили спать без ужина.

Утром отец спустился в долину, желая проверить капканы, и увидел многочисленные отпечатки лошадиных подков на земле там, где армия пробиралась в ущелье. Он выпрямился, повернулся и стал смотреть. Затем вынул попавшегося в ловушку зайца, вернулся в деревню и приказал жене дать дополнительное яйцо на завтрак дочке. Потом захотелось и самому съесть еще одно яйцо. В это время он задумался, что же это была за армия, которая не стала забирать запасы зерна, мяса и скот у жителей деревни?

Гунны поднимались, окруженные безмолвными и чужими остроконечными белыми вершинами и соснами, темными, как деготь или нефть, бьющая ключом из недр пустыни Хорасана. Попадались и ледники, свисавшие с высокомерных горных склонов и похожие на перламутровые одеяния. Снежные холмы осыпались над воинами, с трудом пробиравшимися по обрывистым склонам. Порывы ветра вздымали вихри с утесов, и пелена застилала слезящиеся глаза. Лошади, не видя ничего, спотыкались, пот, стекавший по их шеям и животу, превращался в кристаллы льда.

Гунны обогнули замерзшие невысокие склоны огромной горы, — которые приобрели блестящий ослепительно-красный оттенок в лучах переливающегося солнца — одинокого хрустального диска в миле над землей. Справа лежала ужасная бездна, куда никто не осмеливался заглянуть. Гунны шли, не поднимая головы и не смотря вперед, как ослепленные кони, испуганные видом того, что было рядом. Вдруг одна из тележек наклонилась, тихо скрипнула и покатилась по ледяной дорожке, потащив за собой двух вьючных лошадей. Животные растопырили ноги, упираясь грубыми копытами — удивленные, лишенные страха, недоумевающие. Они продолжали скользить, и тяжелая тележка, груженная китайскими щитами пехотинцев, промчалась по обочине, немного накренилась и исчезла в безмолвной пропасти внизу. Вместе с лошадьми.

Люди осторожно пробрались вперед и взглянули за край обрыва. Их взору предстала тележка, бесшумно летящая в бездну, с еще крутящимися колесами, с животными, все еще бьющими копытами по воздуху, ярко-красными и золотыми китайскими щитами, разлетающимися повсюду и образующими блестящее облако. Ни звука не доносилось от падающих, ни стона. Лишь ветер вздыхал из темнеющей пропасти. Все молчали, ожидая крика или стука. Но ни единого звука не было слышно из бездны. Только молчание стало ответом, а еще — тихий вечный ветер.