Виктор Дьяков - Дорога в никуда. Часть третья. Мы вернёмся

- Перевезешь, служивый?- обращается к среднего роста кривоногому мужику в выцвевшей фуражке с синим околышем.

- Отчего ж, вашьбродь, садитесь и супругу вот... - казак сразу распознает бывшего офицера и старается угодить, чтобы не дай Бог не упустить клиентов - конкуренция на перевозе высока.

Обычно в лодку сажают по пять шесть человек, но лодочников сейчас больше чем пассажиров. Потому казак не ждет больше никого, торопиться перевезти этого по всему не бедного бывшего офицера и его красивую жену в добротных платье и шляпе, в надежде на щедрую оплату за быстрый и комфортный перевоз.

- Ты братец, оренбуржец?- спрашивает Иван, когда лодка уже отплыла достаточно далеко от берега.

- Так точно!- с готовностью отвечает казак, не переставая сноровисто работать веслами.

- Сюда-то как попал, из Забайкалья?

- Нее... я из Кульджи... Как атамана нашего Дутова Александра Ильича красные лазутчики порешили, ну так мы покумекали с одностаничниками, да вот все сюда в Харбин и подалися. Три года добирались, насилу дошли. Потом и здесь бедовали. Я, и вагоны разгружал, и лес валил... А потом вот сюды, на перевоз подалси... Здесь оно получче, на реке-то. А вы вашбродь, где с большевиками воевать изволили?

- У Анненкова... рядом с вами был.

Лодочник чуть не сбился с ритма, услышав это, и со странно изменившемся выражением посмотрел на Ивана, а потом и на Полину, сидевшую на корме и отрешенно любовавшуюся видом города с середины реки. Вид отсюда открывался живописный. Во всю ширь панорама озелененной набережной с громадой красного здания Сунгарийских мельниц, ажурными пролетами железнодорожного моста, красавцем яхт-клубом, похожим на стоящий у причала белоснежный лайнер. Завороженная этой красотой, Полина не прислушивалась к разговору мужа и лодочника, и потому не ощутила смену его настроения и тональности.

- И кем же ты там был, у Анненкова-то?- резко сменил тон и перешел на ты лодочник, недобро сверкнув глазами.

- Полком командовал,- по-прежнему доброжелательно отвечал Иван, тоже не уловив смену настроения собеседника.

- Случаем не атаманским?- в вопросе звучала явная неприязнь

- Да нет... Я ведь с Бухтарминской линии, и полком своим командовал третьеотдельским он Усть-Каменогорским назывался.

- Понятно,- вроде бы как с облегчением произнес лодочник, и вновь заработал веслами, угрюмо глядя в сторону.

- А что у тебя кто-то из родственников или знакомых служил у Анненкова в Атаманском полку?- не мог понять реакции оренбуржца Иван.

- Упаси Бог... У меня брат у Анненкова служил, в Оренбургском полку. Когда мы со станицы своей отступали с Дутовым, так его жена с двумя детишками ко мне пристала, дескать, все одно пропадать, возьми с собой в Семиречье. Ну, я их и взял вместе со своей семьей... Знать бы, чем кончится, так лучше бы под большевиками мучились, может живы бы были. А так через киргизскую степь прошли чуть живые и к вам пристали, а у нас тиф страшенный, да ты сам, наверное, помнишь, ну брата жена от меня отстала, и к брату в вашу дивизию подалась. Говорили мне, что у вас к бабам плохо относятся, как к собакам, озорников много, и атаман ваш тот еще гусь был. Не послушала, уж очень к брату хотела, да и боялась за детей, что тифом заразятся. Брат мой ведь тоже у Анненкова в офицеры вышел, хорунжим был... Зарубили их всех, и брата и жену его и детей их, ваши атаманцы зарубили. Помнишь, наверное, то там где-то уже почти на границе случилось?

- Помню... - опустив глаза, будто виноватый, тихо ответил Иван.

- А ты, я гляжу, тут неплохо устроился,- по-прежнему неприязненно расспрашивал лодочник.

- Да... повезло... понимаешь, я сумел на службу устроиться, к самому Чурину,- счел нужным хоть как-то объяснить свое благосостояние Иван.

- А, ну тогда понятное дело... У Чурина хорошо, он неплохо плотит...

- Да... жить можно,- Иван продолжал испытывать какую-то неловкость за то, что ему вот так повезло.

- Ты в чине-то, каком был? Раз полком командовал, неужто полковник, вроде по твоим годам не должно быть, хотя у вас тама как грибы росли, сам-то ваш вона в тридцать лет генералом стал.

- Да нет, есаул я.

- А... тогда понятно. Тута среди наших лодочников тожа есаул один был, а уж хорунжих и сотников, и в извозчиках, и энтих на такси шоферов почтишто как нашего брата рядового. Даа, есаул, повезло тебе, и сам вона чистый ходишь, и жену в аккурате содержишь,- в словах лодочника сквозила явная зависть, которую почувствовала даже Полина, она перестала обозревать красоты сунгарийского побережья, почуяв к тому же на себе взгляд лодочника словно "раздевавший" ее...