Рихард Дюбель - Хранители Кодекса Люцифера

Повидло, или мусс, из слив принадлежит, наверное, к самым известным достижениям богемской кухни (но не ранее, чем появилась навязчивая мелодия шестидесятых годов прошлого столетия). То, что Агнесс и Киприану удалось придумать совершенно другое применение сладкой, чертовски липкой массе, говорит о различных вариациях рецепта в землях вокруг реки Влтава.

Мысль о всеведении дьявола, которая пришла в голову Киприану, когда дядя Мельхиор озвучил опасения Андрея по поводу того, что библия дьявола, наверное, может снова прибрести силу: «Ведь кому, как не дьяволу, знать, какое зло затаилось в сердцах людей?» – конечно же, является немного измененной цитатой, вышедшей из-под пера Орсона Уэллса, начинавшего свою радиопрограмму «Тень» [50]бессмертным изречением: «Who knows what evil lurks in the hearts of men?» [51]

Вечная тема для дискуссий, в которой я также охотно принимаю участие, поскольку считаю ее лучшим показателем мастерства писателя, – это диалоги. Когда речь заходит о жизненно правдивых диалогах, то здесь моими кумирами являются Том Вулф и Стивен Кинг. Я сам посвящаю этому целую главу в своих писательских мастерских. Если вы не пожалели сил и прочитали другие мои романы, а особенно их послесловия, то знаете мою точку зрения: я не придерживаюсь искусственно созданных в деревенском стиле диалогов а-ля «Клянусь честью, глубокоуважаемый господин! Многие лета!», – которые мы не только слышим от ведущих стилизованных под средневековые фестивалей, но и, к сожалению, иногда встречаем в романах, чьи авторы с настойчивостью, достойной лучшего применения, стремятся к как можно более скрупулезному воссозданию временного колорита. А ведь во все времена люди говорят на более современном варианте своего языка. Я считаю, что мы искажаем образ героя, если заставляем его говорить в архаичной манере (чаще всего – выдуманной, поскольку образцов записи речи тех времен не существует), которая так или иначе становится проблемой для читателя.

Андрей употребляет в своей речи диалектизмы. Это большая удача для писателя, если с их помощью он сможет более четко охарактеризовать своих героев. Такими примерами являются «Нос-картошкой» и «Плешивый» – здесь мы говорим о частичном арго (сегодня его называют воровским жаргоном), который, между прочим, возник в том числе и из речи ландскнехтов. Тем самым я попытался объяснить, на каких предпосылках выстроены характеры этих двоих. Ниже я охотно предоставляю перевод их терминологии:

Старый труп = твердый сыр

Стройка = лысина

Хаммер = осел

Вынюхивать = шпионить

Убогий = плохой

Деятель = мошенник

Лавочник = купец.

Что касается манеры речи, которую в то время использовали дети в обращении к родителям, то здесь мне пришлось поломать голову. Я знаю, что моя бабушка называла родителей на «Вы». В «Кодексе Люцифера» я заставил Агнесс обращаться к своим приемным родителям Никласу и Терезе на «Вы». Но это вдруг показалось мне абсолютно недопустимым для тех теплых отношений, которые были в семьях Киприана и Андрея. Поэтому (как и в большинстве случаев) здесь я выбрал более драматургически подходящее решение и применил между Агнесс, Андреем, Киприаном и их детьми доверительное «ты».

Всем, кто умолял меня написать продолжение.

Моей семье, которая, вообще-то, надеялась, что я наконец хоть ненадолго придержу лошадей, но с пониманием и милой улыбкой перенесла эту неожиданную фазу повышенной активности в моей жизни автора.

Моим друзьям, прежде всего Манфреду и Мику, обеспечившим меня консультациями по телефону, когда мой организм вдруг решил, что мне надо бы пару деньков поваляться в больнице, а у меня на это совершенно не было времени.

Моему агенту Анке Фогель: из ее первоначального энтузиазма по отношению к теме «Кодекса Гигас» выросла вот уже вторая книга.

Членам кружков любителей чтения «Бюхеройле» и «Штеф-фис Бюхеркисте», которые своими обсуждениями «Кодекса Люцифера» дали мне весьма ценный толчок к созданию концепции второй части книги.

Моему корректору Ангеле Кюппер, оказавшейся чем-то большим, нежели просто шлифовальщиком моей рукописи: ей я благодарен за вдохновение, позволившее мне написать самые лучшие сцены с отцом Филиппо в этой книге.

Сотрудницам и сотрудникам издательской группы «Люббе», и прежде всего – Сабине Крамер, Барбаре Фишер, Соне Лехнер и Александре Блум, которые тем или иным образом всегда подбадривали меня, когда я начинал сомневаться в себе.