Татьяна Янковская - Детство и отрочество в Гиперборейске, или В поисках утраченного пространства и времени

Однажды во время тихого часа воспитатели ушли. Дети потихоньку начали шуметь, даже те, кто спал, проснулись и стали беситься: кричать, скакать на кроватях, бросаться подушками. Хорьков и Бугреев сказали, что покажут акробатический этюд, и, сняв штаны, начали кувыркаться на дорожке перед кроватями. Еще несколько мальчиков к ним присоединились. Многие девочки оделись и ушли из спальни, другие остались. Аня тоже осталась – что толку уходить, все равно она уже видела, что они делают. А на следующий день сердитая Евдокия Федоровна утром пришла в спальню и стала их ругать за вчерашнее. «Я знаю, что не все смотрели на это безобразие, ушли. А кто остался?» Все молчали. «Вот Аня у нас никогда не врет, ну-ка, скажи, кто остался и не ушел. Никто никуда не пойдет, пока я не узнаю». С одной стороны, ябедничать плохо, а с другой, кто-то ей уже нажаловался, иначе откуда она знает, что Аня при этом присутствовала? А потом, Ане самой неприятно, что она невольно оказалась участницей этого глупого, стыдного представления. «Я», – тихо сказала она. «Громче, я не слышу!» Аня перечислила всех, кто был в спальне. Память у нее хорошая, никого не забыла. «А она сама там была!» – закричала Валя Шерстобитова. «Она с себя начала», – ответила Евдокия Федоровна. Провинившихся оставили лежать в постелях, остальных повели завтракать. Потом им велели пообещать, что они больше так не будут и разрешили идти умываться и в столовую. После обеда ребята группами ходили на обливание. В младшей группе девочек и мальчиков не разделяли. «Давайте и этих вместе, быстрее будет», – сказала не их воспитательница, когда очередь дошла до Аниной группы. «Не-ет! Мы не хотим вместе!» – заверещали девочки. «А что же вчера – смотрели, и не было стыдно?» – ехидно сказала Евдокия Федоровна. Но ведь смотреть – не то же самое, что раздеваться перед другими. А потом, Аня, например, совсем не стремилась там быть, ее застали врасплох. Но Евдокия Федоровна только сказала так, никто не стал их заставлять обливаться вместе с мальчишками.

А еще мальчишки принесли откуда-то песенку, которую пели втайне от воспитателей: «Берья, Берья, съел доверье, а товарищ Маленков надавал ему пинков.

За решетку посадил, автоматом угостил – не хотелось жить в Кремле, пусть гниет в сырой земле».

Осенью в садике стали готовиться к Новому году. Ане дали роль Снегурочки. Им очень помогли шефы-калийщики: в углу комнаты поставили для Снегурки красивый фанерный домик с дверью, трубой на крыше и окном с резными наличниками, а перед самым праздником принесли большие расписные деревянные сани на колесах, закрытых снаружи деревянными полозьями. Дома тоже много работы, они с мамой шьют костюм из белого штапеля: длинную, за колено, как бы шубку, сапожки и шапочку. Все вырезается по выкройкам из кальки. Отделывают костюм ватой вместо меха, расшивают стеклярусом. Другим девочкам шьют дома костюмы снежинок с красивыми коронами, а мальчишкам костюмы зверей.

И вот наконец у них в группе праздничный вечер, пришли родители и шефы. Аня-Снегурка сидит на скамеечке у входа в свой домик, в руках у нее пяльцы, и, делая вид, что вышивает, поет:

Когда она спела про всех зверей – и про лису с лисятами, и про волка с волчатами – под музыку вышли медведи и волки. Это такая специальная музыка для больших зверей, медленная и тяжелая. Мама сказала, что это Григ. Медведями одеты самые высокие и упитанные мальчики, волки чуть поменьше. Они подвозят к домику сани с бубенцами, Аня садится – и мальчики быстро везут ее вокруг большой наряженной елки, Альберт Николаевич играет веселую музыку, и остальные мальчики-зверюшки и девочки-снежинки бегут, танцуя и кружась, за санками вокруг елки. А потом им всем дали подарки, где были конфеты и – ура! – мандарины.

Летом они едут на юг. Папе дали путевку в санаторий в Ялте, мама купила курсовку. Они оставят Аню у бабушки с дедушкой, а сами поедут в Крым. Ехать в поезде очень интересно. Пассажиры пьют чай и едят жареную курицу, крутые яйца, котлеты, пирожки с мясом и с капустой, угощают друг друга. Мужчины в полосатых пижамах играют в карты и в шахматы, спорят, кто лучше – Лемешев или Козловский. А главное, из-за того, что ее укачивает до рвоты, Аня почти все время лежит на верхней полке по ходу поезда, глядя в окно и дыша ветром, а иногда дымом, смешанным с сажей. За окном проносятся деревья с мелькающим за ними солнцем, поля, а когда мимо начинают бежать дома – поезд, тяжело дыша, замедляет ход и останавливается. На станциях продают горячую картошку, соленые огурцы, пончики. Папа покупает пиво и дает Ане попробовать. Фу, горечь какая! А она-то думала, это вроде лимонада для взрослых. Оказывается, не все, что для взрослых, лучше и вкусней. Зачем же они это выбирают? Ведь их никто не заставляет есть и пить невкусное!