Робин Нилланс: Генералы Великой войны. Западный фронт 1914–1918

Обвинения в некомпетентности и грубости в адрес Хейга могут быть опровергнуты так же легко, как и в адрес любого другого генерала, или по той причине, что они — полностью безосновательны, или потому, что действия, которые вменяются в вину, были полностью оправданы сложившейся ситуацией. Конечно, Хейг совершал ошибки, но он также выиграл войну. Каждый имеет право на ошибку, когда ее совершает командующий — гибнут люди. Но солдаты гибнут и в больших количествах, когда генерал не делает никаких ошибок вообще. Лучший способ спасти человеческие жизни — вообще не воевать.

Хейг был главнокомандующим британских армий во Франции большую часть войны, и большинство людей — англичан и жителей доминионов, погибших на Западном фронте, — были убиты под его командованием. Но не нужно понимать это так, что их гибель была его ошибкой. Все проблемы, присущие этой армии, наиболее тяжело сказывались на Дугласе Хейге, и их вес был огромен. Никакой другой британский генерал не мог бы противостоять этому давлению, и большинство знало об этом. Если оценивать Хейга по тем же самым стандартам, что и других командующих, он должен быть оправдан в обоих случаях просто потому, что люди, которыми он командовал, не осудят его, и факты не доказывают обвинения. «Хейг не был хладнокровным мясником, как принято его изображать, — пишет канадский историк Дэниел Дэнкокс в своей книге „Наследство доблести“. — Конечно, он был предан своим солдатам».

Враги Хейга прочесывают материалы того времени — дневники, мемуары, статьи, письма, — чтобы найти свидетельства против него, тщательно игнорируя те, что не подтверждают их точку зрения. Денкокс связывает два инцидента, которые показывают другой аспект его, по общему признанию, строгого характера. Когда художник Уильям Орпен прибыл в 1917 году в Главную квартиру, чтобы написать портрет Хейга, ему сказали: «Иди и рисуй солдат. Они — те, кто спасает мир и кого убивают каждый день». И еще, после войны, когда его поздравляли с победой, он сказал: «Вы не должны поздравлять меня, — и добавил, указывая на приближающегося солдата: — Такие парни, как он, заслуживают поздравления».

Имеется множество других свидетельств, чтобы опровергнуть старую ложь, не последним из которых является тот факт, что большие толпы вышли на улицы, чтобы приветствовать Хейга и его генералов, когда они возвратились в Лондон в декабре 1918, и что в 1920 году британская общественность собрала достаточно денег для Хейга, чтобы купить и восстановить его семейное поместье в Бемерсайде на Туиде. Утверждения о том, что он был черств и не заботился о своих солдатах, опровергаются его популярностью — свидетельством, которое многие историки предпочитают игнорировать.

Не был Хейг и некомпетентным солдатом. Он постоянно искал что-то новое, менял тактику, чтобы справиться с проблемами, с которыми сталкивался в предыдущих сражениях, и был среди первых, кто увидел преимущества самолетов и танков в качестве поддержки пехоты. Более того, он был также буквально незаменим, что с неохотой признает даже его злейший враг Ллойд Джордж. Если бы премьер-министр мог найти кого-то получше для командования британскими армиями во Франции, то главнокомандующий, несомненно, был бы уволен. Но лучше никого не было. Способности Хейга иллюстрировались на протяжении всей книги, и нет необходимости повторяться еще раз.

Самое тяжелое обвинение, которое можно выдвинуть против фельдмаршала сэра Дугласа Хейга, — это то, что он слишком долго поддерживал накал атаки и выжимал из них все соки. И это когда любое дальнейшее продвижение могло быть достигнуто только за счет тяжелых потерь. Правда в этом обвинении есть, но ошибка, если это ошибка, кроется не в некомпетентности Хейга, а в его характере. Он не преследовал свою цель слепо или бездумно, но только потому, что он полагал, что если они могли бы выдвинуться и преуспеть, то недели или месяцы усилий — и их потери до некоторой степени будут оправданны. Кроме того, бросать борьбу было не в его характере.

Многие критики Хейга исходят не из особенностей его характера или его способностей, а из определения его личных характеристик. Он был скрытный, молчаливый, во многом типичный шотландец из Лоуленда, но за этим строгим фасадом скрывался большой оптимист. Эти две противоречивые черты его характера, соединившись, сделали из него жесткого и решительного генерала, непреклонность давала ему возможность давить, а оптимизм убеждал его, что результат будет благоприятен, — иногда вопреки очевидному.