Георгий Северский - Второй вариант

Пригибаясь к столу, чтобы его не увидели в окно, Астахов вглядывался в страницы приказа. Максимально сосредоточившись, стараясь сразу запомнить каждое слово, читал:

«Генералам Слащеву, Кутепову, Писареву, Абрамову и комфлота адмиралу Саблину.

Мой план летнего наступления из Крыма предусматривает занятие Северной Таврии, Донбасса, районов Дона и Кубани…»

Дальше, дальше!

«… Я решил: 7 июня 1920 г. силами 1-го армейского корпуса генерала Кутепова и Сводного корпуса генерала Абрамова при поддержке танков, бронепоездов и аэропланов прорвать оборону красных в перекопском и чонгарском направлениях…»

Информация важная, но не главная — где постановка задачи второму армейскому корпусу генерала Сла-щева?..

Астахов перевернул еще одну страницу:

«… Адмиралу Саблину подготовить суда для переброски войск генерала Слащева в пункт и срок согласно указаниям, которые он получит дополнительно».

Астахов побледнел: ничего конкретного о действиях Слащева в приказе не было. Операция, потребовавшая от них огромных усилий и риска, могла свестись в конечном итоге к полной неудаче. Астахов закрыл папку.

В любом случае никто не должен был догадываться об их пребывании здесь, поэтому он спросил стоящего рядом Журбу:

— Где она лежала?

Николай взял папку, положил ее на место, и тут же оба они увидели, что на полке лежит еще какой-то документ, с приколотой к нему калькой — выкопировкой крупномасштабной карты.

Астахов осторожно взял бумаги, откинул кальку. На первой странице документа, в левом углу, четко выделялась размашистая надпись: «Утверждаю. П. Врангель».

Это и был план Слащева.

Первые же строки потрясли, ошеломили Астахова. Многотысячный корпус Слащева, усиленный кавалерийской бригадой и артиллерийской группой на конной тяге, погрузившись в Феодосии и Керчи на транспортные суда и боевые корабли флота, должен был рано утром 6 июня скрытно высадиться на северном побережье Азовского моря у деревни Кирилловки с тем, чтобы нанести внезапный удар в тыл частей 13-й армии и захватить Мелитополь, где располагался штаб армий.

Более коварного плана представить было невозможно. Астахов понимал: никто не ждет войсковой десант такой мощности на этом участке азовского побережья, значит, нет там ни укреплений, ни достаточных для противоборства сил — обычные сторожевые посты, не больше. Им ли остановить, задержать продвижение усиленного корпуса!.. Если слащевцам удастся скрытно высадиться у Кирилловки, они беспрепятственно перережут все коммуникации, ведущие к Мелитополю, и тогда корпуса Кутепова, Абрамова и резервный Писарева завершат разгром красных частей, лишенных связи и управления…

Задуманная белыми операция грозила обернуться для всей 13-й армии полнейшей катастрофой. И Астахов вдруг почувствовал страшное ощущение беспомощности — для людей по-настоящему сильных это худшая из пыток.

Время!.. Как предупредить своих о десанте, если времени почти нет!..

Астахов аккуратно положил документы в сейф, приказал Журбе:

— Как только Красовский закроет сейф, пусть Илларион уводит его. И сразу же оповещайте Бондаренко о конце операции.

— Собираемся, как условились? — спросил Журба.

Астахов молча кивнул, прошел через коридор вагона в тамбур и спрыгнул на землю.

Дым огромного, бушующего рядом пожара плотной пеленой стлался вокруг. В двух шагах ничего не было видно…

Астахов не подозревал, что обстановка складывается еще хуже, чем он предполагал. В то время, когда стали ему известны подробности плана Слащева, и штаб 13-й армии пришла срочная телеграмма: командующий Юго-Западным фронтом Егоров и член Реввоенсовета Сталин предупреждали командарма-13 о десанте белых… в районе Одессы и Новороссийска.

Дезинформация, придуманная Слащевым, сработала. Побережье Азовского моря у Кирилловки осталось неприкрытым, беззащитным.

Рыбацкая лайба — деревянное суденышко, оснащенное керосиновым движком, шла в пределах видимости берега. Сторожевые корабли, патрулировавшие гораздо мористее, ею не интересовались. Да и кому пришло бы в голову, что лайба, по носовой части которой вилась надпись «Надежда», средь бела дня, ни от кого не таясь, несет на своем борту двух человек, за которых люди полковника Туманова дали бы немало…

Когда лайбу догнал попутный ветер, хозяин судна — крепкий и высокий человек с обветренным лицом, стоявший на руле, что-то скомандовал сыновьям. Похожие на отца братья-близнецы одновременно кивнули круглыми, выгоревшими на солнце головами, склонились над свернутым парусом. Бондаренко взялся помогать им и, глядя на его ловкие руки, отмечая, с какой охотой он работает, Журба подумал: наверное, нет такого дела, которого не знал бы старый очаковец…