Георгий Северский - Второй вариант

— Ты, дед, помолчи пока! — строго проговорил Ко-ротков и опять прикрикнул на красноармейца: — Кто у тебя взводный?

— Омельченко…

— Скажи Омельченко, что я приказал всыпать тебе три наряда вне очереди! Иди, выполняй приказ!

С облегчением переводя дыхание, красноармеец рванулся из круга.

— Ну а вы, товарищи крестьяне? Чего стоите? — комполка спрашивал сдержанно, но лицо его побледнело. Журба видел, как напряженно пульсирует на виске его жилка.

— Да ведь как нам теперь считать, ваше высокородие товарищ командир? — помявшись, спросил ста-рик. — Что ж нам, хозяевам, надеяться, что не будет больше воровства, или как?

— Хо-зя-ева! — с нескрываемой злостью произнес комполка. — Разорил он тебя? — Шагнул к старику. — Хо-зя-ева! — повторил. — Да он же на морозе лютом вырос. На щах пустых! Он, может, раз в жизни и попробовал ваши паршивые ягоды! Жалко вам стало? А когда он в бой пойдет? Когда его кишки на колючую проволоку намотаются и он умирать за вашу трудовую свободу будет, вы его молодую жизнь пожалеете? Ни хрена вы, кроме добра своего, не жалеете! Хозяева! Пойдем, товарищ Журба!

Уже в штабе Коротков сказал:

— Я, конечно, с командирами проведу работу — пусть подтянут дисциплину в ротах: мне этих людей в бой вести. — Зло пообещал: — И поведу! Знаешь, как зовут нас белые? «Ванёк» — вот как они нас зовут. Да уж погодите, покажет еще вам Ванёк, где раки зимуют! Вот обучу пополнение всему, что положено знать полнокровному пролетарскому бойцу, и разнесут они вдрызг офицерье! — Неожиданно спросил: — Сам ты, извини, из каких будешь, товарищ Журба?

— Я, в общем-то, недоучившийся гимназист, — сдержанно ответил Журба.

— Ну, тогда ты даже в военспецы не годишься! — снисходительно сказал Коротков. — А я, божьей милостью, всю империалистическую прошел, три Георгия получил. Награды эти хоть и отменены за принадлежность к старому режиму, да только зря их не давали — это тебе всякий, кто окопы те нюхал, скажет. В прапорщики меня произвели. Говорят вот: курица не птица — прапорщик не офицер, но опять же каждому зерну своя борозда. В окопах без прапорщика ни один полковой командир не обходился. В военном деле что к чему понимаю. — Коротков достал кисет с махоркой, стал сворачивать «козью ножку». — Такой армии, как у нас, доложу я тебе, нет ни у кого, и неизвестно будет ли. — И перевел разговор на другое. — Значит так, в Песчаную мы едем завтра. Ты отдыхай пока, мне тут надо делами кой-какими по штабу заняться, потом придешь поговорим — растолкую, как с Песчаной переправлять тебя на ту сторону будем. Лады?

Журба вышел на улицу. Сразу за единственным в деревне кирпичным домом, в котором разместился штаб, пролегала дорога, она- и повела Журбу мимо околицы к небольшой роще.

Светило солнце. Пели птицы в упругой от молодости листве. Земля, поросшая сочной, густой травой, дышала теплом, манила, обещая безмятежный покой. Журбе захотелось лечь в траву, ощутить спиной, затылком, раскинутыми руками ласковую теплоту, чувствовать, как она расковывает, освобождает от напряжения каждую клетку, долго и бездумно смотреть в небо.

Он уже шагнул с дороги, но тут в тишину озорной частушкой ворвались девичьи голоса.

Журба обернулся. Из села по дороге шли девушки с мотыгами. Увидев его, зашептались, подталкивая друг друга, потом вспыхнул дружный смех. Так и прошли мимо с пересмешливым шепотком, обжигая любопытными взглядами из-под низко повязанных косынок.

Одна из девушек, поотстав от подруг, остановилась возле Журбы, сказала улыбаясь:

— Идемте с нами. — Была она ладная, стройная и розовощекая и — не в пример остальным — нарядная, в пестром, ярком платье.

«Дочь лавочника», — узнал Журба. Утром, когда он мылся у колодца, девушка несколько раз пробежала по двору, поглядывая в его сторону.

— Пойдемте, у нас весело, — девушка в упор разглядывала Журбу, и в красивых глазах ее не было ничего девичьего. Он вдруг смутился, как будто подсмотрел что-то недозволенное, ему не предназначенное.

— Как вас зовут? — спросила девушка.

Он сказал.

— А меня Любой… Любовь, значит, — подчеркнула она со значением, не отводя от Журбы взгляда. — Вот и познакомились…

— Эй, подружка, — обернувшись, позвала одна из девушек. — Не трожь постояльца, а то его Коротков заругает. Он, Коротков-то, страсть как строг…

— А он над ним не начальник, — громко сказала Люба. — Он сам по себе. Так не пойдете с нами? Тогда вечером увидимся, — рассмеялась и побежала догонять подруг.