Лев Вирин - Солдат удачи. Исторические повести

«Молодой — толмач у Боярина», — отметил про себя Ондрей.

Хан важно кивнул.

— Отряжу. Дорога на Украйну нашим молодцам ведома. И пере­дай брату моему, Ивану Васильевичу: дружба наша с Москвой неру­шима, как луна на небе. И за поминки спасибо. Рысья шуба согреет меня в степи, как поеду зимой на охоту. А ещё, боярин, едет с тобой знатный фрязин 6из Генуи, — хан показал на синьора Спинолу. — Сей фрязин — мой друг. Пусть Великий князь его пожалует. Ну и ладно. Доб­рый путь.

Все низко поклонились хану и пошли на площадь. Хан вышел на балкончик. Измаил-бей на тонконогом, красивом жеребце подъехал к балкону и склонился перед ханом.

— Береги посла, Измаил-бей, — сказал Менгли-Гирей. — В степи тревожно. Головой отвечаешь за боярина. Да хранит вас Аллах, вели­кий, милостивый и милосердный!

Отпуск кончился.

Первый день ехали неспешно. Для татар седло — дом родной. А синьор Спинола с трудом привыкал к высокому татарскому седлу.

Впереди каравана ехал, смежив узкие глаза, Измаил-бей. Глянешь со стороны — дремлет. На самом деле он всё видит и все замечает. Же­лезный порядок в караване поддерживался с первого и до последнего дня. Впереди и по бокам, на полёт стрелы, скакали конные разъезды. За главным отрядом стражи следовал боярин Шеин со свитой, потом купеческий караван, за ним полуголые пастухи гнали табун в четыре сотни коней на продажу в Рязань. Два десятка всадников охраняли ка­раван с тыла. Сафи-бей не спеша разъезжал по всему каравану, наблю­дая за порядком.

Измаил-бей знал степь, как свою ладонь. Он вел караван по сухим междуречьям, а к вечеру выводил на поляну у тихой степной речки. Тут была и вода, и топливо для костров. Помнил все броды, все родники в степи, все опасные места, где можно ждать засаду.

Вечером старый Донателло с Васькой Вороном поставили для синьора шатёр. Ашот на двух таганках готовил хозяину ужин. Стрено­жив лошадей, Ондрей с Вороном пустили их пастись на мягкой травке. Поужинали хлебом с луковицей и солёной рыбкой. Варить кулеш в пер­вый вечер поленились.

— Вёдро нынче. Роса богатая. Дождя вроде не будет. Можно и без шалаша обойтись, — сказал Ондрей.

Они завалились спать под кустом калины, укрывшись овчинным тулупом.

На второй день синьор Гвидо спросил Ондрея:

— Как следует обращаться к послу?

— Боярин Шеин, Дмитрий Васильевич.

— Димитри, это понятно. Василэвич, Василэвич. Варварские имена! — молвил Гвидо и тронул коня, догоняя посольство.

Ондрей погнал свою кобылку следом. Синьор Спинола, вежливо поздоровавшись, с боярином сказал:

— В Европе сейчас много говорят о Московии. Полвека назад никто о Москве и не слышал, а при нынешнем государе она явилась перед нами, аки прекрасная Венус из пены морской.

— Стёпка, о чем это фрязин толкует? — спросил боярин, повер­нувшись к подьячему

— Венус — богиня языческая, у древних римов до Христа почи­тавшаяся, — объяснил Степан.

— Сие сравнение не к поношению Москвы, а к прославлению её служит, — поторопился исправить оплошность хозяина Ондрей. — Синьор говорит, что Держава Московская возвысилась, словно чудес­ным Божьим изволением.

Интерес знатного чужеземца к истории Москвы понравился боя­рину, и он с удовольствием начал рассказывать:

— И верно, Божьим изволением и покровительством Царицы Не­бесной возвысилась Держава наша. Два века прошло, как получил в удел Москву князь Данило, младший сын князя Александра Невского. Самый бедный и захудалый удел достался ему.

Да, видно, Пресвятая Богородица хранила сей город. Москов­ские князья по деревеньке, по городку собирали воедино Державу. Тяжко им приходилось! Сколько серебра отвезли в Орду ханам да хан­шам. Сколько накланялись чванным татарам. Тогда царь Ордынский в силе был, всё от него зависело.

Зато стала Москва Великим княжеством, возвысилась и разбога­тела. В соседних княжествах споры и свары, а у нас завсегда тишь да порядок. И престол княжеский переходит не от старшего брата к млад­шему, как велось у суседей, а от отца к сыну. Старший сын получал глав­ную часть, а не поровну с другими. И для младших братьев был он завсегда вместо отца.

Служили братья государю честно и грозно, и из воли его не вы­ходили. Недавно князь Андрей Угличский, брат государя, не послал дружину супротив Ахмед-хана да тайные письма в Литву королю Кази­миру отправил. А письмо-то и перехватили! Сидит теперь князь Анд­рей в железах, ждёт, может, государь и смилуется, пожалеет брата. Зато в Москве един государь и нет мятежей!