Лев Вирин: Солдат удачи. Исторические повести

Ондрей бегом поднялся по крутой лесенке в комнатушку матери. От двери заметил её осунувшееся, почерневшее лицо:

— Что случилось, матушка? Беда какая?

— Беда, сынок! Садись рядом, подумаем. Аннушка, покарауль во дворе. Вернётся Домине, предупредишь.

Матрёна медленно провела ладонями по лицу, стараясь успо­коиться:

— Посылают тебя толмачом в Москву с синьором Спинола. Тот едет ладить договор с Великим князем. А мы все здесь — в залог твоей верности. Не заладится что в Москве у молодого синьора, отвечать тебе, да и всем нам. И дорога-то через степь страшная. А Марьюшка твоя брюхата, на шестом месяце. Что делать, сынок? Ума не приложу!

Она с болью и страхом смотрела на сына. Настал его час. Выдю­жит ли?

— И впрямь худо, — задумался Ондрей. — Что ж делать, нужно беду избывать. Придётся ехать. Хотя и страшно. Батюшка мой отродясь в Москву не ездил. Только в Рязань. И сродственников в той Москве нет. Помочь некому, Господь милостив. — Ондрей перекрестился на иконы в красном углу. — Будем надеяться. Что за человек этот Спинола?

— А нам-то что? — вздохнула мать. — Хоть чёрт с рогами. Всё одно, будешь служить ему верой и правдой да Бога молить, чтоб вернулся благополучен. Да и мы будем денно и нощно молить Николу Угодника о его удаче. Только на Господа и надежда.

В Рязанской земле попами да дьяконами четверо твоих дядьёв, братья отца. Да моих братьев — трое, и две сестры. Может, чем и по­могут, хоть и далеко от Рязани до Москвы. Ну, мир не без добрых людей.

Поедет в Москву слуга синьоров да повар Ашот. А ещё надо при­искать конюха. Ашот — мужик добрый, да шибко смирный. В трудный час — не помощник. А вот конюх. Кабы найти человека верного да на­дёжного, чтоб был тебе товарищем, в беде выручил, не сплошал, — за­думалась Матрёна, подолом вытирая набежавшую слезу. — Ты, сыночка, в пути да в Москве к людям приглядывайся. Ищи добрых людей. Хитрого да наглого обходи. А к хорошим подходи с добрым сло­вом. Доброе слово — и гору сдвинет.

В дверь сунулась русая головка сестрёнки:

— Матушка! Идёт!

Ондрей поклонился синьору в пояс:

— Звали, Домине?

— Садись. Экий ты длинный вымахал. На голову выше меня. — Синьор рассказал Ондрею о путешествии в Москву. — Дело для нас крайне важное.

В былые годы Кафа имела большой доход от московской тор­говли. Да ограбили генуэзских купцов казаки касимовского царевича Данияра. Наш консул в отместку конфисковал все товары московитов. Обиделся царь Иоанн и запретил генуэзцам торговать с Москвой. А тут ещё и турецкий разгром 75-го года. Теперь наши ходят в Москву украдкой, как холопы Менгли-Гирея. А армяне и греки везут наши то­вары и богатеют. Нужен, очень нужен торговый договор с Москвой. Синьор Спинола поедет говорить с боярами в Иноземном приказе, а ты ему поможешь. Вернётся синьор Гвидо здоров да с договором, от­пущу твою мать и сестру на волю. А случись с ним недоброе — не посе­туй! Понял ли?

— Понял, Домине. — Ондрей вырос в этом доме и хорошо знал, что хозяин без нужды рабов не наказывал. Но уж если наказывал, был беспощаден. — Всё, что смогу, сделаю. Да ведь одному тяжко. Слышал я, нужен еще конюх. Позвольте, Домине, поискать верного человека.

— Ищи. Вернётесь с удачей, и его отпущу на волю. Верный чело­век всегда нужен, а на чужбине особливо. Зайди к Балтазаро, узнай, что в дорогу потребуется. Ступай.

Во дворе палаццо Дель Пино стоял двухэтажный дом с крепкими решётками на окнах. Там держали рабов. Молодых женщин — от­дельно, детей — отдельно. Ондрей пошёл в помещение для мужчин. Од­нако подходящего человека не нашлось.

— Не тревожься, дьякон, — сказал ему Балтазаро, — завтра-после­завтра пригонят новых. Набег на Одоев был удачен.

Рабов пригнали в субботу. Аннушка прибежала в церковь к концу обедни:

— Ондрюша! Новых пригнали.

Во дворе сидело человек с пятьдесят. Хозяин был занят и ещё не смотрел их. К Ондрею сразу бросились женщины:

— Отец дьякон! Где мы? Что будет с нами?

— Это Кафа. Невольничий рынок. Скоро вас поведут продавать. А там, как Бог даст. Может, и добрый хозяин купит.

— А ты здесь почему? Раб али свободный?

— Выкупили меня. Дьякон в здешней церкви.

— А нас куда? — спросил чернобородый мужик в рваном армяке с алым рубцом на щеке от удара плетью.

— Ежели не мастер какой, наверно, продадут на галеру.

— Галера? А что это?

— Корабль морской. Идёт веслами. Гребца приковывают цепью к скамье. По три-четыре человека на весло. И греби, пока жив. А по­мрёшь — к рыбам.