Виктор Петелин - Восхождение, или Жизнь Шаляпина

Константин Коровин учился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, учился у Перова, Саврасова. С уходом Саврасова поступил в Академию художеств в Петербурге, но, не выдержав сухого академизма, возвратился в Москву, в училище, где вскоре познакомился с Василием Дмитриевичем Поленовым, прекрасным живописцем и педагогом, только что привезшим из Палестины солнечные, яркие, щедрые в своей красочности этюды. Вместе с Коровиным учились у Поленова Левитан, Головин, Архипов, Переплетчиков… Десять лет тому назад, в 1886 году, Коровину было отказано в звании классного художника, как и Левитану. Пришлось им довольствоваться званием неклассных художников. Но Коровину посчастливилось. Поленов познакомил его с Мамонтовым, и это надолго определило его творческую судьбу — он стал оформлять вместе с Виктором Васнецовым и Поленовым сначала любительские спектакли в доме Мамонтова, а потом и в Частной опере. Работа театрального художника настолько захватила Константина Коровина, что теперь он и не мыслил свою жизнь без театра, где проявились его живописный талант, склонность к декоративной красочности, сказочной условности, зрелищности. Коровин оформил новые для Москвы оперы «Кармен» Визе, «Лакме» Делиба, постановки были красочными, праздничными, романтически-приподнятыми. И немалую роль сыграли декорации и костюмы Коровина.

Веселый, общительный, остроумный, легко переходящий от одного увлечения к другому, человек настроения, жизнелюб, артистическая натура, красавец мужчина, Константин Коровин быстро стал любимцем художественной интеллигенции Москвы. Участвовал в выставках, главным образом выставлял пейзажи, портреты. «Нужны картины, которые близки сердцу, на которые отзывается душа… Нужен свет, больше отрадного, светлого» — с такими мыслями он написал портрет Татьяны Любатович, молоденькой начинающей артистки, которая делала тогда первые шаги в русской Частной опере, а сейчас была ведущей солисткой. Он уже дважды побывал в Италии, на Кавказе, но больше всего любил гостить у Мамонтова в Абрамцеве, где пять лет назад близко сошелся с Врубелем и Серовым.

В огромной мастерской, похожей скорее на сарай, чем на прибежище художников, Коровин пытался работать, но богемная жизнь — музыка, пение, встречи с артистками и артистами, непрестанные сеансы, на которых присутствуют обольстительные женщины, шум, смех, шутки, — все это отвлекало, тем более что такие встречи всегда заканчивались обильным ужином и вином.

Богемный угар продолжался в Москве, на Малой Дмитровке, где Коровин снимал мастерскую. А в итоге — мало что путного сделано. Только наброски, эскизы… Поездка во Францию научила его искать отрадное в живописи. Но лишь поездка на Север по настоянию Саввы Ивановича Мамонтова раскрыла глаза художнику… Он увидел мир суровым и величественным, воссоздавал его бесконечное разнообразие и красоту в своих этюдах, картинах, над которыми он сейчас работал — торопился успеть к Всероссийской выставке в Нижнем Новгороде, которая должна открыться в начале лета 1890 года. Так что времени оставалось мало для завершения картин этого цикла…

В Петербурге Коровин оказался по просьбе Мамонтова: ему было поручено оформление и устройство Северного павильона на Нижегородской выставке. Коровин работал над эскизами на квартире при правлении заводов и железных дорог.

Однажды утром, как всегда неожиданно, к нему зашел Мамонтов. Мельком поглядел на работы Коровина, молча одобрительно покивал, а потом грустно сказал:

— Вот, Костенька, не пойму я наших государственных деятелей. Что-то новое и странное в нашей политике, за пределами моего понимания. Открыт новый край, целая страна, край огромного богатства, ты был там, знаешь… Ведь что нужно сейчас делать? Послать туда людей инициативных, строить дорогу, нужно бросить туда капиталы, золото, кредиты, поднять этим самым энергию живого, сильного народа. А у нас все чего-то опасаются, все сидят на сундуках и не дают денег. Мне навязали Невский механический завод, а заказы дают так, что невозможно исполнить. Специально, что ли, решили меня разорить! Один день механического завода мне стоит столько же, сколько будет стоить опера за целый сезон. Конечно, я богат, но долго так не может продолжаться. Сколько я вкладываю денег для благоустройства жизни моего народа… Если цель — разорить меня, то это нетрудно… Но мы еще посражаемся… Работайте, главное сейчас — не провалить наш Северный павильон, пусть все увидят, какой это богатый край…