Хамза Есенжанов - Крутое время

— Там, должно быть, штаб. А те двое, что поскакали в степь, видать, разведчики.

Хаким направил коня прямо к большому дому.

Навстречу вышел солдат в шинели, в старой изношенной шапке, в тяжелых казахских сапогах с войлочными чулками внутри и потребовал документы.

— Веди нас в штаб. У меня есть секретное донесение, — сказал ему Хаким.

Ни о чем не спрашивая, солдат в огромных сапогах повел их к дому.

— Наверное, важная птица, этот русский? — полюбопытствовал солдат, кивая на Гречко.

— Это я его поймал, — объяснил Аманкул. — Налетел на них с горы, а они давай драпать. У кого были хорошие кони — убежали, а этот на кляче отстал и попался. Но он не казак, а кокол. Тихий, смирный.

Солдат оглядел щупленькую фигуру Аманкула и усмехнулся:

— Что ж, нам и пустобрехи пригодятся…

— Э, джигит, ты еще не встречал настоящего пустобреха. Вот Ракимгали наш — тот пустобрех. «Закроет глаза и врет вовсю», — говорят казахи о брехунах. А наш Ракимгали врет и даже глазом не моргнет. Недавно в Теке Ракимгали попал в дом атамана Мартынова и рассказывал потом, что у атамана дочь-красавица. Танцевал с ней, вино пил, и атаман сказал Ракимгали: «Ты, Ракмашка, молодец. Дочь моя как раз жениха подыскивает. Ты ей понравился. Почаще приезжай». Потом Ракимгали мне и говорит: «В следующий раз, Аманкул, поедешь со мной. Будешь моим сватом. Возможно, тебе удастся окрутить дочку самого жанарала Акутина. Она тоже хочет выйти за казаха, за такого красавца-джигита, как мы с тобой!» Вот это пустобрех так пустобрех! А ты не веришь, что я одного русского мужичка словил.

Солдат покачал головой и подумал: «Этого, видать, словом не смутишь».

Оставив Гречко и Аманкула среди джигитов, Хаким вошел в штаб и обомлел от радости. Молодой Андреев, которого, он видел летом, стоял над картой и что-то чертил на ней. На самодельных скамейках вокруг стола сидели бойцы, а перед ними стоял Абдрахман и крутил цигарку из клочка желтой бумаги.

— Ау, Жунусов, вернулся, наконец-то! — радостно сказал Абдрахман, протягивая руку смущенному Хакиму.

Хаким поочередно пожал руки всем и начал, не торопясь, рассказывать.

Сахипкерей и Абдрахман, Галиаскар и чернолицый крупный незнакомец внимательно слушали юношу.

— Хорошо, по-геройски поступил. Теперь отдохни, поешь и выспись хорошенько, — сказал ему Сахипкерей.

Абдрахман подошел к Хакиму и опустил руку на его плечо.

— Ты, Жунусов, оказал нашему отряду неоценимую услугу: объехал три волости, распространил воззвание совдепа, узнал и сообщил о джамбейтинских событиях, призвал надежных джигитов в отряд. Все это говорит о о том, что ты — достойный солдат революции. И место твое — в наших рядах. Четвертая армия Красной Гвардии уже освободила Оренбург и с трех сторон окружила Уральск. На этой неделе Уральск будет освобожден от белых. В освобождении мы тоже примем участие. С севера и запада на город наступают двадцать вторая и двадцать пятая дивизии. Им будет помогать и наш отряд. Вот этот чернолицый человек… — Абрахман показал на Мамбета, — привел сюда джамбейтинских дружинников. Они сейчас в сорока верстах отсюда дожидаются офицеров из Уила. Чтобы они не ждали понапрасну, мы решили послать за ними твоего товарища Ораза. Он хорошо знает дружинников. А ты, как сказал сейчас Сахипкерей-ага, отдохни и выспись. Вечером двинемся все в сторону Уральска, — закончил Абдрахман.

Хаким порывисто обнял его.

— Абдрахман-ага, я не устал. Вчера мы ночевали в теплой землянке и хорошо выспались. Я вас очень прошу: разрешите вместе с Оразом поехать к дружинникам.

Хаким с мольбой смотрел на Абдрахмана, с нетерпением ожидая ответа этого мужественного человека, о котором в степи рассказывали легенды… Абдрахман взглянул на Мамбета.

— Коль ты так просишь — быть по-твоему, — сказал Абдрахман, снова положив рук у на плечо Хакима. — На твоем месте я бы на заре вместе с полком пошел в наступление на Уральск. Ты помнишь, Жунусов, как весной озверевшие банды казаков разгромили совдеп и бросили в тюрьму его руководителей? Какое счастье теперь увидеть освобождение славных сынов народа!

В эту минуту Абдрахман показался Хакиму необыкновенным: литые смолистые усы и брови, большие, черные, как смородина, глаза на чистом лице, точеный нос, широкие прямые плечи, статная собранная фигура — такая внешность, казалось ему, может быть только у всенародных вожаков. Айтиев говорил о большой важности предстоящего похода, о великой ответственности, говорил для того, чтобы подготовить Хакима. Юноша радовался, как мальчишка.