Хамза Есенжанов - Крутое время

— О, я вижу, вы обиделись.

— Нет, я не слишком обидчив. Я говорю то, что думаю, — спокойно возразил учитель и только сейчас вспомнил о «привете» главы велаята. — Спасибо, что мирза Жанша с уважением вспоминает меня. Еще раз благодарю за то, что он специально послал вас ко мне с салемом…

— Да, да, специально послал, — подхватил Каржауов. — Доставь, говорит, почтенному человеку мой салем.

— Но, должен сказать, что ваше сообщение о переезде в Уил меня, мягко говоря, поражает. Странное решение: ведь городок наш Джамбейты не в России находится…

Каржауов снова перебил:

— Конечно, не в России, но все же согласитесь, учитель, Джамбейты стоит не в густонаселенной казахской степи.

— Это вы… серьезно говорите? — спросил Губайдулла, в упор глядя на Каржауова.

Секретарь-помощник удивленно вскинул брови.

— Разумеется. Это ведь не тема для балагурства.

— Хотя я с вами никогда не встречался, однако всегда считал вас одним из видных руководителей. Центр велаята, расположенный вдали от торговых и культурных очагов, от базаров и школ Уральска и Оренбурга, не напоминает ли вам одинокое дерево в пустыне? Мне трудно поверить в то, что образованные люди во главе велаята не подумали об этом. Тут есть, видимо, какая-то другая причина.

— Нет, другой причины нет. Таково решение наших руководителей.

— В таком случае, это решение напоминает игру в прятки, когда дети прячутся за домом и кричат: «А ну, найди меня!..»

— Откровенно говоря, ваше сравнение, будто бы решение правительства похоже на детскую игру, меня тоже поражает.

Каржауов побледнел, Губайдулла крякнул, помедлил, отложил «Уральский вестник» и, взглянув на оскорбившегося офицера, тоже нахмурился.

— Я не люблю говорить намеками, господин Каржауов. Когда учительствуешь много лет, привыкаешь ясно, четко и открыто излагать свои мысли. Если Джамбейтинский велаят действительно переводится в Уил, то это напоминает мне басню Крылова о волке, убежавшем из лесу. Это, пожалуй, точнее, чем сравнение с игрой в прятки. Подумайте сами: на бухарской стороне Яика расположено множество волостей: Чингирлау, Бурли, Теректы, Ханку-лы, Косатар, Уйректы-Куль, Жезбуга, Карасу, Дуана, Ан-хаты, Большая и Малая, Тайпак, Уленты, Шидерты, Булдырты, Джамбейты, Сабынды-Куль, Кара-Тобе, Тамды. В самом центре этих волостей стоит Джамбейты. Потому царское правительство и выбрало Джамбейты уездным городком, географическим центром так называемого Западного велаята. Уехать отсюда на сто пятьдесят верст — значит, отделиться от этих волостей, намеренно податься в Мангышлакские степи. Следовательно, разговор об укреплении в самой гуще казахского народа — это явный обман для оправдания каких-то других намерений.

— Что вы хотите этим сказать, учитель? Это что, открытая недоброжелательность в отношении велаята? Или злорадство по поводу переезда правительства?

Каржауов побагровел, резко поднялся.

— Вы садитесь, господин Каржауов. Я говорю не для того, чтобы обидеть лично Вас или задеть ваше самолюбие. Вопрос этот касается интересов народа и нашей земли. Поэтому в решении этого вопроса не может оставаться равнодушным ни один честный человек.

— Нет, я не так понял… — промямлил Каржауов, снимая шинель. — Очень жарко у вас…

Гость сразу изменился, принял учтивый вид, уселся поудобней, готовясь выслушать хозяина.

Губайдулла попросил сына поскорее подать чай. В молчании опять задумался: «Ты, голубчик, из тех, что вместе с волосами готов снять и голову. Но оттого, что ты нервничаешь, я, конечно, не стану скрывать правды. Неспроста ты примчался сюда. Ни твое «уважение», ни салем правителя Жанши тут совершенно ни при чем. А, впрочем, возможно, ты выслеживаешь Мамбета…» Учитель провел ладонью по густым волосам, зачесанным на правую сторону. «Интересно, о чем он теперь заговорит?»

Принесли чай, и гость занялся им. Разговор явно не клеился. Через некоторое время в юрту вошел Хамидулла, начал расспрашивать о новостях в городе и, кажется, чуть-чуть приподнял настроение надутого разобиженного чиновника велаята.

Хамидулла легко находил язык и с детьми, и со старцами. Сейчас он, то ли желая разузнать истинное намерение высокого гостя, то ли считая целесообразным поделиться с ним думами, вдруг начал расхваливать Жаншу.

— Блестящий оратор, дальновидный, образованный юрист. Великое время рождает достойных сынов. Никто не может сомневаться в политической зоркости господина Жанши. Дело, начатое им, отвечает нуждам всего народа. Не только друзья, но и враги восхищаются тем, как Жанша за короткое время сумел создать способное, деятельное правительство и привлечь к управлению велаятом лучших казахов. Особенно восхищает всех его решительность в создании своей армии.