Ариадна Васильева - Возвращение в эмиграцию. Книга первая

В такие минуты я исчезала с глаз долой в дальней комнате, а Нина потом приходила выговаривать накипевшее. Все это было знакомо по временам чулочно-петельной работы, но Нина уверяла, что Анна Андреевна за войну еще больше поглупела.

А Сережа целыми днями метался по Парижу в поисках неизвестно чего. Снять квартиру было невозможно, найти работу — еще трудней. Но нам определенно везло. Прямо на улице встретился ему знакомый. Коля Смирнов. Когда-то он ходил в спорт-группу, позже откололся. Разговорились. Не вдаваясь в подробности, Сережа рассказал, что остался без работы и без жилья. Неожиданно Коля взялся помочь.

Как выяснилось, у него появился крестный. Француз. Журналист. И очень богатый человек. В Париже у крестного имелась роскошная квартира, а под Парижем, в Мезон-Лафит, еще и вилла. Как раз в данный момент ему требовался туда сторож и садовник. Постоянно в имении хозяин, фамилия его была Трено, не жил, наезжал раз-два в месяц по воскресеньям. Коля обещал с ним переговорить.

— Не знаю, куда нас эти «сани» завезут, но если повезет, будет у нас и стол и дом, — так закончил свой рассказ об этой встрече Сережа.

А мы с Ниной посмеялись. Фамилия журналиста так и переводилась на русский язык: трено — сани.

Коля не подвел. В назначенный день Сережа отправился знакомиться с новоявленным крестным. Крестного не оказалось дома, но Сережу впустила горничная, приветливая, веселая бретонка.

— О, это вас прислал мсье Николя? Входите, входите, я в курсе дела. Но вам придется немного подождать, мсье Трено скоро придет.

Она усадила Сережу, сама, не переставая болтать, вытирала символическую пыль с натертой до блеска мебели.

— Вы не бойтесь, у мсье Трено можно работать. Он, правда, немного со странностями, — Тут она улыбнулась, сделала с хитрым видом значительную паузу, но неожиданно сменила разговор и спросила, — а хотите, я вам покажу что-то интересное?

Прикусила румяную губку, воровато открыла дверь в соседнюю комнату и поманила Сережу пальцем. Сережа поднялся заинтригованный. Люси (так звали горничную) шепнула:

— Там у него картины, целая коллекция.

Сережа вошел в комнату и остолбенел. Все стены от пола до потолка были увешаны не картинами, нет — православными иконами.

В драгоценных ризах, без риз, большие, маленькие, старинного письма Иисусы и Богоматери укоризненно взирали на Сережу со стен. Люси испуганно потянула его за рукав:

— Идемте, кажется, он пришел.

Это был хороший выход из положения. Возможность исчезнуть на некоторое время из Парижа подвернулась кстати. Хлопоты Данилы Ермолаевича и Тамары Федоровны ни к чему не привели. Об Ольге Романовне и Софочке не было ни слуху ни духу, а Юру Скобцова, несмотря на обещание, немцы не выпустили. Данила Ермолаевич посоветовал нам как можно скорее ехать в Мезон-Лафит.

По договору с Трено Сережа должен был ухаживать за садом и огородом, деля урожай пополам с хозяином. Кроме того, Трено положил ему небольшое жалованье. Деньги мизерные, но они нас не очень интересовали, все равно покупать было нечего. Нас привлек огород. Мои обязанности оговорены не были, нанимался один Сережа, а я вроде как при нем.

Вилла в Мезон-Лафит оказалась очаровательной. Двухэтажный дворец с башенками, окруженный высоченными каштанами. В наше распоряжение была предоставлена странная постройка у ворот.

На просторном мощеном дворе стояло это сооружение в два этажа, вытянутое в длину. Внизу когда-то располагались стойла для лошадей. Мезон-Лафит до войны был местом скачек и лошадников. Теперь здесь жили куры, пара уток, а в дальнем конце — белая коза Нэнэт.

По второму этажу тянулся длинный коридор и вдоль него четыре комнаты. В первой мы устроили спальню, во второй кухню, в третьей кладовку. Четвертая комната оказалась запертой. Сквозь стеклянную дверь виднелся висящий под потолком огромный копченый окорок и полки, уставленные многочисленными коробками с сахаром. Коричневые коробки были закрыты, но я знала, что там внутри находится тонко распиленный, блестящий, как снег, рафинад. Вид окорока и сахара доводил меня иногда до исступления, до галлюцинаций. Я совершенно отчетливо ощущала запах чудесной розовой ветчины.

Постепенно все устроилось. Мы были в безопасности, у нас была крыша над головой и перспектива грядущего урожая. Весна летела на всех парусах, деревья набирали почки. Я задала Сереже вопрос, вертевшийся на языке с самого начала:

— А ты умеешь огородничать?