Ариадна Васильева - Возвращение в эмиграцию. Книга первая

Ко мне не заходили. Заглянули мельком, убедились, что в комнате, кроме меня и трех маленьких детей, никого нет, и ушли. Не выстави я по какому-то наитию свыше Сережу, его бы постигла та же участь.

Всю ночь мы просидели вдвоем с Тамарой Федоровной. Дети спали. Она строила планы, как ей хлопотать, как вызволять из беды отца Дмитрия.

Утром, только мы прикорнули, меня разбудили, позвали к телефону. Говорил Сережа. Сказал, что задержится до вечера. У Данилы Ермолаевича ночью был сердечный приступ, но теперь ему лучше. Я, обиняком, дала понять о происшедшем у нас и сказала, чтобы он ни в коем случае домой не возвращался.

Бегство. — Друзья. — Мезон-Лафит

Не передать словами, как это было страшно — сидеть в разгромленном, пустом доме. Бедные старушки затаились, на первом этаже — полная тьма. Чтобы не сойти с ума от тоски и одиночества, Тамара Федоровна пришла ко мне. Сидела на кровати с Павликом на руках, баюкала его, уже давно уснувшего, смотрела, как Ладик помогает мне собираться. На всякий случай я решила собрать чемоданы.

Ладик важно вынимала из ящиков белье, несла и складывала на стуле стопочкой. В перерывах залезала в угол кровати, где копошилась среди подушек Ника, тетешкалась с ней. Тамара Федоровна машинально говорила:

— Не давай ей брать игрушку в рот, Ладик. Смотри, она грызет краску.

В разгар моих немного бестолковых сборов в дверь тихонько постучали. Мы с Тамарой Федоровной замерли. Я подкралась к двери, прислушалась. Да, там кто-то был. Приоткрыла, увидала в щелку Васю Шершнева и еще кого-то незнакомого поодаль. Впустила обоих. Вася первым делом спросил:

— Все тихо? Никого больше не было? Собирайся, Наташа, уходим.

Мы продолжили сборы уже более осмысленно, а Тамара Федоровна унесла малышей подальше от шума. Сама она должна была переехать к родственникам на следующий день. Вася торопил:

— Давайте, давайте, внизу стоит тележка, есть еще помощник. Все, что можно, забирай, все поместится.

Наконец, тележка была нагружена, увязана припасенными веревками. Я бегом поднялась за дочкой. Делать по комнате прощальные круги, сидеть на дорожку было некогда. Наступал комендантский час. Тамара Федоровна из рук в руки передала мне упакованную, готовую к странствиям дочь. Обняла, обхватила руками обеих, всхлипнула.

— Храни вас Бог, девочки! Храни вас Бог! И пусть Сережа никогда не попадется к ним!

Улица была темна и пустынна. Если бы не краешек луны, вовсе было бы трудно ориентироваться. Один впрягся в оглобли, двое толкали тележку сзади. Я шла по тротуару с ребенком на руках.

До Шершневых было не так далеко. Повозка, груженная до предела, тяжело подпрыгивала на булыжниках. За углом нас ждали Сережа и Ирина.

Они приютили нас охотно, хоть квартира была мала, всего две комнаты. Мы прожили у Шершневых две недели, а потом нас забрали к себе Понаровские.

У Славика с Ниной было просторней, но и народу немало, да в придачу — сварливая Нинкина свекровь. В последнее время Нина и Анна Андреевна особенно не ладили. Разногласия происходили главным образом из-за детей. У Анны Андреевны в любимчиках ходил Андрюша, а старший, Алеша, вечно оказывался во всем виноватым и главным обидчиком. У Понаровских было шумно, нервозно, но было много и комичного.

Набожная Анна Андреевна учила Андрюшу молиться на ночь. Каждый день повторялась одна и та же сцена. Одетый в голубую пижаму с карманчиками, Андрюша стоит на коленях в кроватке перед висящей в изголовье иконой. Над ним возвышается тощая и плоская Анна Андреевна, голова в папильотках. Молитву она упрощает, чтобы не возникало лишних вопросов.

— Повторяй! — поднимает она длинный палец. — «Отче наш, иже еси на небесах…» Вынь руки из карманов!.. «Хлеб наш насущный дай нам днесь…» А я тебе дам сейчас подзатыльник!

Мы со Славиком хихикали, а Нина злилась и, убирая посуду, нарочно гремела ложками.

Частые скандалы разгорались из-за детских игр. Алеша и Андрюша играют в войну. Алеша садится на табуретку. Он — немец. Андрюша подкрадывается к нему с деревянной кеглей. Он — русский солдат.

— Руки вверх! — кричит Андрюша и лупит Алешу кеглей по голове.

Алеша стоически переносит боль, падает с табуретки. Он убит. Потом они меняются ролями. Андрюша садится на табуретку, а Алеша подкрадывается к нему с той же кеглей. Но вместо того, чтобы упасть, Андрюша хватается за голову и поднимает дикий рев. На выручку мчится Анна Андреевна в развевающемся халате. Начинается большой скандал.