Ариадна Васильева - Возвращение в эмиграцию. Книга первая

— Дети уговаривают, а я сомневаюсь. Стара я уже веру менять.

Часто моргая, смотрела на отца Дмитрия с надеждой, с испугом, с тоской.

— Голубушка вы моя, — взял ее руку отец Дмитрий, — никто вас насильно крестить не станет. Мы выдадим вам бумагу, и вы сможете спрятаться всей семьей где-нибудь в провинции. Вот и все. И пусть завтра ваши дети приходят, мы все сделаем по-божески.

— А мне можно не приходить? — качала она головой, как маленькая.

— Можете не приходить. Зачем вам лишний раз беспокоиться?

Вдвоем с отцом Дмитрием мы проводили ее через черный ход, и она побрела, маленькая, седая, понесла куда-то свой страх, свою веру, свое достоинство.

— Нагорит вам когда-нибудь за это, — вырвалось у меня.

— Нагорит. Уж как пить дать нагорит, — невесело отозвался отец Дмитрий. — А вы можете предложить что-нибудь другое?

Что я могла ему предложить?

Иной раз он просил Сережу стать крестным отцом совершенно незнакомых взрослых людей, решивших действительно перейти в православие. Были крестники и у Пьянова, и у Юры, и у Константина Мочульского. Дай Бог, если эта скромная помощь помогла им избежать концентрационного лагеря.

По какому-то случаю искала матушку и нашла ее в канцелярии. Она стояла возле карты и передвигала булавки, отмечая линию фронта. Я встала за ее спиной, не сводя глаз с неторопливо двигающейся руки. Иной раз палец ее замирал, она вела им сверху вниз, заглядывала в бумажку, сверялась, уточняла и втыкала булавку. Дела у наших шли плохо. Я не выдержала тишины.

— Боже мой, сколько они уже прошли, сколько уже забрали!

Матушка обернулась, притянула меня к себе, поставила перед картой.

— Много забрали… Неужели ты думаешь, что у них хватит сил на все это? — она обвела контур огромной страны. — Захлебнутся, увязнут. Разве можно поработить Россию! И ты верь. Их все равно прогонят.

А жизнь в Париже с каждым днем становилась все хуже и хуже. Знакомые при встрече вместо «здрасьте» спрашивали: «Что продаете?» Спекулянты подсовывали негодный товар. На черном рынке Татка купила брусок сливочного масла килограммов на пять, чтобы потом разделить между своими. На пробу масло было как масло, но внутри мы обнаружили пакет с песком.

А я сама! Возвращаясь однажды от доктора, зашла на всякий случай в мясную лавку и наткнулась на кроликов. На толстеньких, свеженьких, только что забитых кроликов. Они в ряд лежали на прилавке, и не было здесь ни толкучки, ни очереди. Я решила купить кроликов для всего дома. Деньги у меня были. Быстренько сторговалась с лавочником, взяла пять штук и с драгоценной ношей помчалась домой.

Дома, на пороге кухни, попалась одна из старушек. Я крикнула ей, туговатой на ухо, потрясая сумкой:

— Кролики! Представляете, на ужин кролики!

Старушка всплеснула руками и засеменила прочь с радостной вестью.

Я ворвалась в кухню и взгромоздила на стол добычу. Сережа так и подпрыгнул:

— Елки зеленые! Кролики! Где ты взяла?

И тут же вытолкал меня за дверь, чтобы не путалась под ногами, не мешала священнодействовать. Слышала, как он забегал, загремел кастрюлями. Я ушла с чувством хорошо выполненного долга. Подняться к себе не успела. Снизу крикнули:

— Наташа! Наташа! Сергей Николаевич зовет!

Вернулась обратно. В кухне Сережа сокрушенно разглядывал моих кроликов.

— Что ты принесла?! — спросил он страшным шепотом и перевернул одного.

Мать честная! У толстенького, аппетитного кролика обнаружился длинный кошачий хвост. Мне чуть дурно не стало. А еще, как на грех, в кухню вошла матушка.

— У нас, говорят, сегодня кролики?

— Кролики? — тем же страшным голосом прошипел Сережа. — Полюбуйтесь! Кошки!

Матушка поправила очки и склонилась над моей покупкой.

— С чего вы взяли, Сергей Николаевич, что это кошки?

— А это что? — схватил он предательскую тушку и потряс ею в воздухе. Ободранный хвост заходил, как живой. Матушка опасливо следила за движениями этого хвоста.

— Давайте рассуждать здраво, — вздохнула она, — хвост только у этой. У остальных никаких хвостов нет. Значит, подсунули одну кошку, а остальные — кролики.

— Они такие же кролики, как я — китайский мандарин, — Сереже не терпелось, чтобы непременно восторжествовала истина. — Смотрите, у настоящего кролика должна остаться не ободранной лапка, а здесь? Пожалуйста, все лапки отрезаны.

— Ну, это ничего не значит, лапки могли отрезать по ошибке.

Сережа с сомнением посмотрел на матушку.

— Вы что же, станете есть этих «кроликов»?