Ариадна Васильева - Возвращение в эмиграцию. Книга первая

Славная она была, Нина, спокойная, ровная. На жизнь, на порывистого мужа смотрела с легкой иронией, и лишь один человек способен был вывести ее из равновесия — Анна Андреевна.

Славик, в отличие от жены, вечно клокотал, бурлил, и еще он был излишне говорлив. Сережа часто останавливал его:

— Славик, будет тебе трепаться!

Славкина болтливость чуть не довела их до погибели. Но это случилось позже.

Часто на огонек к нам забегала Маша. Засидевшись до комендантского часа, оставалась ночевать. Ночные разговоры излечивали от безысходной тоски.

Однажды на квартиру к Нине приехала Татка и спросила, могу ли я освободиться на весь следующий день.

— Мне очень нужна твоя помощь.

На все попытки узнать, что ей нужно, закрывала глаза и качала головой:

— Завтра узнаешь.

С тем и уехала. А я, успокоенная заверениями, что дома все в порядке, тетя Ляля и бабушка здоровы, а Максимушка начал смеяться и говорить «агу», села чинить чулки.

На следующий день отправилась в условленное место. Пришла рано, но Татка уже ждала возле метро, что было на нее совершенно не похоже. Обычно ждали ее. А она прибегала спустя минут двадцать после назначенного времени, очень озабоченная. Виноватыми вечно оказывались то автобус, то плохо выглаженное бабушкой платье или еще что-нибудь в этом роде.

Мы спустились в метро и поехали.

— Куда мы направляемся?

— Там увидишь, — односложно отвечала Татка и качала головой, чтобы я не задавала глупых вопросов.

Мы вышли неподалеку от площади Республики, и она повела меня по незнакомым улицам. Я плохо знала этот район. Очутились возле серого с большими окнами дома, вошли. Татка любезно поздоровалась с консьержкой, та спросила:

— Вы пришли делать уборку у мсье Дювивье? — и пропустила беспрекословно.

Вот оно что! Здесь была квартира Поля. Мы поднялись на лифте, вышли на пятом этаже. Меня распирало от любопытства. Татка достала ключ, сделала приглашающий жест:

— Входи.

В небольшой квартире, где Поль жил один, вещи находились в полном порядке, хотя и чувствовалось, что здесь давно никто не живет. Татка по-хозяйски прошлась по комнате, поправила занавеску, провела пальцем по полке с книгами, но пыли не обнаружила, села на низкую тахту, застеленную пледом, и хлопнула ладонью, приглашая сесть рядом.

— Я хожу сюда делать уборку, — предупредила она мой первый вопрос, — когда Поль уезжал, он оставил мне ключи и деньги, познакомил с консьержкой. Но все это ерунда. Слушай меня внимательно. Вчера я видела его.

Я не поверила своим ушам.

— Кого?

— Поля. В последнем письме он научил, как это сделать. Я поехала и повидала его. — Она фыркнула, — эти немцы — круглые идиоты! Они думают, если отгородить людей колючей проволокой, так уже все!

Она стала рассказывать все по порядку. Лагерь, куда две недели тому назад привезли Поля, является чем-то вроде пересыльного пункта перед отправкой пленных в Германию. Ровное место, обнесенное колючей проволокой, с вышками для наблюдателей. Пленные сидят под открытым небом, условия жуткие. Но, судя по Таткиному рассказу, охрана там какая-то полоумная. Немцы тщательно следят за открытой местностью и совершенно не берут в расчет тылы. А задворками лагерь упирается в небольшой лесок и заросли кустарника. Там за три шага уже не видать человека, и уйти можно совершенно спокойно, немного отогнув проволоку.

— Но почему же тогда никто не уходит? — совершенно резонно спросила я.

— Потому что болваны! — прищурилась Татка. — Я бы уже давным-давно драпанула. А они сидят. Их победили, их взяли в плен. И, ты представляешь, они должны сидеть чуть ли не под честное слово. По правилам их очаровательной мужской игры в войну. А я не хочу. Я так и сказала ему: «Не хочу, чтобы ты здесь сидел».

— А он?

— Он сказал, что если бы у него была гражданская одежда и хоть какой-нибудь документ, он бы ушел.

— И ты решила отвезти ему деньги, одежду и документы.

— Ага, — как маленькая, кивнула Татка и озорно спросила, — ты поедешь со мной?

— Среди бела дня? — изумилась я.

— Ну да! Ну да! В том-то весь и фокус! Ночью горят прожектора, черта с два смоешься. Смотри, — стала она чертить пальцем по моему колену, — вот так — вход. Сюда я пришла официально и попросила свидание. Мне разрешили. Поля искали долго, я там почти час околачивалась. Потом он пришел, мы поговорили минут десять через проволоку в присутствии немца. Но говорили-то мы по-французски! И Поль успел научить, как обойти лагерь, чтобы там встретиться и поговорить спокойно, без свидетелей. И мы встретились, а другие пленные заслонили нас, чтобы с вышек не увидели. Смотри дальше. Вот так идет дорога, и вся она на виду. Но если свернуть за бугор, так, знаешь, незаметно, то дальше — поля, а справа начинаются заросли. Дорога идет вдоль зарослей и уходит в сторону… Ты чего?