Ариадна Васильева - Возвращение в эмиграцию. Книга первая

Заигрывают, Оленька, заигрывают. Весь лагерь колобродит любовью. Бедные мальчики обижаются на мое равнодушие. Но я-то тертый калач, меня на мускулы не возьмешь, хотя от общей компании особенно не отбиваюсь и даже на танцы бегаю. Недалеко от Аяччо, в пансионате для туристов, есть хорошая площадка. Играет музыка, собирается молодежь. Мы до полуночи вальсируем и танцуем танго. Иной раз думаю: чего ради строю из себя невинную девочку? Терять же нечего. И не могу иначе. Без любви не хочу, а полюбить не могу. Был один из соседнего лагеря. Три вечера мило плясали, вызвался провожать, за первым поворотом полез. Отхлестала по мордасам и дала деру. Вот и весь роман. Ай, расскажу лучше про Аяччо.

Городок средневековый, уютный, сонный. Узенькие улочки. Навесные балконы чуть не сходятся над головой. Корсиканцы приветливы, корсиканки красивы, большей частью одеты в черное, в постоянный траур. Вендетта!

Ходим в Аяччо за мелкими покупками, или в кафе, или на почту. Ходим по ухоженной, прекрасной дороге вдоль моря. На Корсике все дороги чудесные. Асфальт ровный, как простынка из-под утюга. Справа море, слева — горы. Когда возвращаешься в лагерь — наоборот. Море слева. Море везде. Даже воздух пахнет солью и сухими водорослями. Море в людях. Печать морских людей. Но поймать, разгадать их секрет никак не удается. Что мы знаем о них? Бешеные, темпераментные, пиф-паф и прятки в легендарных маки. За каждым поворотом разбойник с кинжалом, незабываемый Наполеон и великолепный Тино Росси [24] Тино Росси (1906-1983) — великий певец и киноактер. Второй самый известный в мире корсиканец после Наполеона Бонапарта. . А в жизни?

Вот представь, ты входишь в лавочку что-нибудь купить. Дверь открыта, в проеме завеса из деревянных бус. Она колышется, бусинки постукивают одна об другую, пропуская тебя. В лавке тихо, никого нет.

— Бонжур, мсье!

Никакого ответа. Сонно жужжат мухи, можно выносить товар. Никто не пошевелится, никто не остановит.

— Кто-нибудь здесь есть?

Молчание. Ты теряешь терпение, но идти некуда. В другой лавке такая же картина. Наконец минут через десять появляется заспанный хозяин с красной отлежанной щекой и вежливо осведомляется:

— Вы что-то хотели?

Вот тебе и корсиканцы, вот тебе и вендетта. Все они прекрасно говорят по-французски. Все они называют себя корсиканцами в первую очередь, а уж потом французами. Но нас предупредили. Упаси бог намекнуть на их сходство с итальянцами! Смертельная обида, и дело может кончиться поножовщиной. Хотя, строго между нами, они все же больше походят на итальянцев, чем на французов. А любопытство мое к ним не что иное, как обыкновенная зависть. Завидую. Их морю, горам, чистой зелени, спокойствию, патриархальности. Угораздило же родиться русской! Вот и все про Корсику. Целую тебя. До встречи. Твоя Наташа».

Я жарилась под солнцем, кружилась в танцах и совершенно выпустила из виду будущий четверг. Но пролетела неделя — он наступил. В полдень возвращаюсь с пляжа и застаю потрясающую картину. У входа в нашу палатку стоит курчавый корсиканец и яростно требует от Мари-Роз, чтобы она немедленно позвала русалку. Мари-Роз испуганно таращит глаза на здоровенного парня.

Я сразу узнала одного из моих спасателей, и все разъяснилось. Смешной этот мальчик вдруг застеснялся, стал хлопать густыми ресницами, запутался в словах и без устали твердил про мое обещание прийти в гости на буйабес. Заливаясь от висков до шеи пунцовым, побеждающим даже вечный загар румянцем, он вдруг тихо попросил прийти также и Мари-Роз.

— Как вас зовут? — спросила она.

— Рене, — ответил он. И умоляюще ей одной, — так вы придете?

«Кого здесь приглашают?» — весело подумала я и дала слово за себя и за нее.

Он ушел. Мы сели в палатке друг против друга и стали думать. Не идти было уже нельзя. Идти боязно. Кто их знает, этих корсиканцев, как они ведут себя с приезжими девушками! Это со своими женщинами они почтительны, но мы-то под категорию «своих» не попадаем.

— Что делать? — в сотый раз спрашивала я у Мари-Роз.

— Э! — зажглись озорные глазки. — Пойдем, сходим. И ничего плохого они с нами не сделают. Лагерь близко. А буйабес, говорят, вкусная штука. И потом, — бесенок так и прыгал в серединке ее зрачков, — мне этот рыбак понравился.

— Да ну, мальчишка! — отмахнулась я.

— А ты — старушка? — и сразу иным, деловитым тоном, — я надену синее платье в горошек.

И давай выбрасывать из чемодана платья, щеточки, гребенки. Мари-Роз готовилась к настоящему бою. Навела ресницы, требовательно и серьезно рассматривала каждый глаз в ручном маленьком зеркальце. Отыскала среди вещей коробку с румянами и двумя легкими движениями тронула пуховкой высокие скулы. Губы красить не стала, но припудрила носик.