Хидыр Дерьяев - Судьба (книга первая)

Сделав ещё кое-что по мелочам, Берды, наконец, вспомнил о своих ягнятах и отправился проведать их.

Оразсолтан-эдже расстелила в кибитке кошмы, внесла одеяла и подушки. Узук, уже успевшая вскипятить воду, заварила чай, достала сачак [3] Сачак — скатерть, па которую ставится кушанье. , в котором были завёрнуты пиалы и куски сухого чурека [4] Чурек — пресный хлеб, испечённый в тамдыре — специальной печи. .

— Дай ему аллах счастья, — повторила Оразсолтан-эдже, устало опускаясь на кошму. — Большую помощь оказал нам Берды-джан. На два дня, а то и больше, хватило бы нам работы, а он, гляди-ка, в момент управился. Добрым хозяином будет. За таким жена горя не заметит и беду обойдёт.

Стал накрапывать дождь, сначала мелкий и нерешительный, он вскоре припустил всерьёз. Спасаясь от него, многие женщины забегали в кибитку Оразсолтан-эдже. Весело отряхиваясь, со смехом и шутками они рассаживались вокруг сачака, принимали любезно предложенные хозяйкой пиалы с чаем.

Сидеть всё время под крышей и не вспомнить того, кто её поставил, было нельзя, а женщины обычно не скупятся на восторженные слова, особенно, если предметом разговора является молодой, красивый мужчина. Поэтому, если бы Берды отважился подойти поближе, он услышал бы много лестного о себе, узнал бы даже о таких своих достоинствах, которых он совершенно не подозревал.

Но он не решился подойти, потому что в кибитке находились только женщины и его поступок был бы бестактностью, нарушением неписаных требований адата.

Он сидел, мужественно мок и ничего не слышал, кроме шепелявой скороговорки дождя да сопения сбившихся в кучу ягнят. Зато Узук не пропускала ни одного слова из болтовни женщин и, выходя наружу, подставляла под холодные капли разгорячённое лицо.

И чего ему надо, этому лицу? От чая, что ли, оно горит?

Весенние пастбища Сухан-бая располагались вокруг большого оврага Карачунгул. Во время половодья Мургаб заполнял овраг водой и вокруг долго держались богатые, сочные травы. Избавленные от дальних перегонов овцы чуть ли не на глазах тучнели в этом благодатном месте, неуклюже носили отягощённое молоком вымя. Работы для доильщиков было хоть отбавляй.

Каждая семья, прибывшая на кочевье, получила определённое число овец. Животных выстраивали в ряд, привязывали цепочками к длинной верёвке, натянутой между двумя колышками, и начинали доить.

Берды поручил своих ягнят братишке Узук, что было встречено взрывом неподдельного восторга со стороны новоиспечённого чолука [5] Чолук — подпасок. , а сам присоединился к Оразсолтан-эдже, вернее, к Узук, потому что Оразсолтаи-эдже в её возрасте было уже трудно выдоить овцу как следует, и она, уступив настойчивым просьбам Берды, пошла присмотреть себе работу полегче. Уходя, она чуть улыбалась и что-то бормотала про себя — точь-в-точь, как Мурад-ага. Но мало ли чему может радоваться старая женщина. Помощь неожиданная объявилась — она и довольна. А может просто по весеннему дню настроение хорошее, — причин много.

Берды и Узук принялись за работу с противоположных концов и, переходя от овцу к овце, постепенно сближались. Это походило на увлекательную игру, достигающую кульминации в тот момент, когда оставались невыдоенными последние две овцы. Тогда Берды сидел совсем рядом с Узук, слышал, как она дышит, шёпотом ругает беспокойную овцу, краешком глаза видел свернувшийся на траве конец чёрной косы.

Эта волнующая близость длилась бесконечно долго — можно было три раза досчитать до ста. И она была такой короткой! Всего три раза по сто, а повторялось это дважды за целый день.

Берды под любым предлогом старался подойти к Узук. Вместо ведёрок у них были сувкяди — пустые оболочки высушенных тыкв. Обычно их используют, как посуду для воды, но при некотором навыке можно было и доить в них, однако носить молоко было совсем неудобно, и Берды вознамерился взять на себя обязанности носильщика. Девушка категорически отклонила его помощь, и он молча страдал, глядя, как она, напряжённо выгибаясь, несёт полный сувкяди к котлу. Вместе с тем ему был и приятен её отказ — она не хочет дать пищу для пересудов, бережёт свою честь от злых языков. Очень умная и рассудительная девушка.

И всё же иногда он не выдерживал. Как-то она сказала мимоходом: «Были бы дрова, я бы перед отъездом ещё раз сварила каракурт [6] Каракурт — особым способом приготовленный и высушенный творог. ». Берды услышал и ночью, таясь от любопытных глаз, притащил к её кибитке целый ворох саксаула.