Нет, войны, кто ж её не боится? Даже самые отчаянные и храбрые слукавят, если скажут «не страшно». Разве только чтобы перед боем подбодрить себя и товарищей, и то ведь правда: двум смертям не бывать, а умирать — так с песней.
Пусть трепещет враг.
Враг и трепетал. «Черной тучей» называл советский морфлот: нагрянет — пощады не жди. Смерть не смела прикоснуться к молодому красавцу, не зря ведь рисуют костлявой старухой с косой.
Но и она, видать, не бессмертна, раз боится «черной тучи».
Только однажды, уже под конец войны, пуля-дура просвистела у самого виска, поцеловала-таки на память, дескать, увидимся ещё.
«Ничего, Юра, это до свадьбы заживет, — уговаривала сестричка в медсанбате».
…«Горько» кричали уже через несколько месяцев…
Домой возвращался Юра немного с опаской, так и норовившей плюхнуться ложкой дегтя в бездонную бочку радости: наложило время отпечаток на всё вокруг, как пить дать…
Но мама почти не изменилась, только сединок больше стало, но лицо от них только светлее и мягче.
А сёстры так и вовсе расцвели, похорошели. Не сёстры — а красавицы.
И в доме даже вещи на тех же местах. Мать, как ангел-хранитель, оставила всё, как было, будто от этого лишь и зависело: вернуться ли сыну живому домой.
Те же книги на полке, те же фотографии и картины, даже запах в доме тот же — мольбертов и липы.
Мать запасалась цветками липы на весь год и добавляла их в чай, душистый, как само детство.
И все же что-то изменилось вокруг, даже соседи приехали откуда-то новые. Вернее, интересовала Юрия только одна соседка: востроносенькая, с губками бантиком и горделивой походкой. Хоть и не сказать, чтобы красавица, а чем-то зацепила, наверное, этой самой надменностью. Кто ещё посмеет так смотреть на морфлот?
Ни дать- ни взять, как в песне о Косте-моряке.
«Все вас знают, а я так вижу в первый раз!».
Не выдержал, спросил у матери: что за пава такая объявилась.
— Юр, да какая ж это новая соседка? — удивилась мать. — Томка это, девчонка соседская. Или забыл уже?
— Томка? — удивился в свою очередь и Юра, что неприступной цацей оказалась та самая большеглазая девчонка, которая пару раз даже сидела у него на руках.
Пожалуй, по- настоящему красивыми только и были, что глазищи, больше ничего не предвещало превращения из гадкого утенка в лебедя. И вот на тебе! Хоть бы слова удостоила. Но ему ли, моряку, чуть ли не всю войну прошедшему (ранение проклятое подвело) отступать перед соседкой-Томкой, будь она хоть четырежды лебедем?
Замуж Тома согласилась не сразу. Отговаривала мать: «Говорят, очень нервный он с фронта вернулся. Получил на войне ранение в голову. Нахлебаешься с ним горя, Томка!»
И всё же слишком хорош был моряк, чтобы слушать материнские советы.
А нервы у Юры, и вправду, стали никуда не годные: чуть что вспыхивал, как факел, по любому поводу, но жену молодую берёг.
Хотя и она была не из ангелов, с норовком.
«Станет матерью — поумнеет», — утешал себя Юра. Но рождение сына мало что изменило.
Наоборот, ребенок стал главным козырем Тамары в семейных ссорах, так что иногда и Юрию, чтобы поставить точку, приходилось стукнуть кулаком по столу. Это, как правило, действовало. Тамара чувствовала ту невидимую черту, за которую лучше не переходить, иначе…
… На Урал Тамара ехать не хотела ни в какую: «Холодно, медведи. Где там будет Сашенька учиться?»
— Пять лет ещё до школы, — муж был непреклонен. — Сто мест сменить успеем.
На новом месте Тамара плакала несколько дней, потом стала понемногу привыкать. И всё же не могла привыкнуть до конца. Всё здесь было не своим, неуютным, да ещё все эти рассказы о медведях, не выдумали же люди сами страшные истории пугать новосёлов…
Однажды Тамара и сама видела убитую ошкуренную медведицу. Лежала на столе с бугорками грудей, точно голая женщина — аж жутко.
Истинный хозяин в округе — медведь, справедливый и жестокий властитель. Не жалеет никого, кто неосторожно вторгается в его владения.
Но вспыльчивость мужа похуже медведей. Просить «поехали назад» бессмысленно. С таким же успехом можно взывать к столбу или к звёздам, или к тайге.
И Тамара больше не заводила разговор на эту тему, только всё чаще куксилась и уходила в себя.
Утешало, впрочем, то, что деньги муж получал хорошие. Хватало не только на необходимое, но и даже оставалось и на роскошь. Не у каждого, как у них, есть приёмник «Урал» с проигрывателем.
Хоть какое-то, да развлечение. В посёлке и пойти-то некуда.
Читать дальше